Удалившись достаточно глубоко за линию фронта, он, однако, не замечал особого движения.

Самолеты мелькали изредка, но далеко. Не догонять же их.

– Я – «Никита»! – послышалось в наушниках. – «Колорад», сейчас на двенадцать часов будет полевой аэродром. Там сядешь.

Быков похолодел.

Он ко всему был готов, к любому повороту событий, и все же, когда этот самый поворот случается, приятного мало.

– Марлен, головку перегрел?

– На посадку!

Григорий спросил по-немецки:

– Имя? Звание?

Марлен отчеканил на чистом «хох-дойч»:

– Уве-Клаус Дитрих фон Марвиц. Гауптман 54-й истребительной эскадры «Грюнхерц». Вы довольны, полковник?

– Вполне.

– Тогда на посадку! – жестко сказал Уве-Клаус. – И не заставляйте меня прибегать к крайним мерам. Вы не все обо мне знаете: я сбил пятьдесят шесть самолетов – «ишаков» ваших, «МиГов», «ЛаГГов», а также «Харрикейнов» и «Спитфайров»…

– Не хвастайтесь, барон, это дурно.

«Як-9» летел за «лавкой». По сути дела, зашел истребителю Быкова в хвост.

Остается чуток довернуть и всадить очередь…

– Все его хотят, – усмехнулся Григорий, – и наши, и не наши… Причем желания тупо кокнуть у них отсутствует – живьем подавай.

А вот хрен вам…

Послушная «лавочка» резко перевернулась и ринулась вниз, выходя из пике у самой земли.

В глазах у Быкова потемнело, но вскоре прояснилось.

Зато «Як» – вот он, впереди и выше.

Григорий вжал гашетку…

Ничего.

Быстрым движением он выполнил перезарядку.

Дупель-пусто.

Боеприпас – йок. Или пневмоприводу кирдык?

Недаром «Никита» крутился около его «лавочки»…

– Я оценил ваш пилотаж, полковник, – раздался насмешливый голос барона, – вот только кусаться вам нечем. Немецкий орднунг, знаете ли, надо было предусмотреть все!

– Ты не предусмотрел русский характер.

«Ла-5» резво взял вверх.

«Як» тоже стал набирать высоту, закручивая вираж.

Ударил трассерами, метя по хвостовой части, чтобы не задеть пилота. По бронеспинке словно кто торопливо молотком постучал.

Быков легко ушел с линии огня и решился на фокус, который можно было квалифицировать в обычной жизни, как воздушное хулиганство, но на войне все средства хороши.

«Лавка» выпустила шасси, отчего по самолету прошла дрожь, а скорость упала.

Волненье Быкова достигло предела. Кровь стучала в висках.

Дуэль!

Перевернув истребитель колесами вверх, Григорий ударил ими «Як», серьезно задел крылья.

Грохот и скрежет от столкновенья был краток, а в следующее мгновенье самолеты расцепились.

Вернув «Ла-5» в нормальное положение, Быков с удовлетворением заметил две приличные вмятины под крыльями «Яка».

Что-то ему удалось-таки повредить – закрылки на правой плоскости свободно болтались туда-сюда.

Замечательно.

– Руссиш швайне!

– От швайне и слышу.

«Лавочка» сделала «горку» и стала догонять «Як».

Быков всегда выступал противником воздушных таранов, считая, что незачем губить машину даже по условию «самолет за самолет».

Но надо же что-то делать с фон бароном!

«Ла-5» зашла «Яку» в хвост, Уве-Клаус попытался было уйти, но маневр ему не удался.

А в следующее мгновенье пропеллер «лавки» вгрызся в киль, разметав его в щепки.

Хорошо, что в СССР мало дорогого дюралюминия – дерева в «Яке» больше, чем металла!

«Никита» стал терять управление, а «Колорад», убрав шасси, дал газу и буквально сел «Яку» на спину, продавливая днищем «лавочки» фонарь самолета, ставшего вражеским.

– На посадку, сука!

Толчок был такой силы, что «Як» бросило вниз, уводя в штопор.

Мотор у «ведомого» работал без перебоев, но самолет практически не управлялся.

Колыхаясь в воздухе, дико рыская и кренясь, «Як-9» пошел на вынужденную посадку.

Внизу промелькнул аэродром, несколько автомашин и мотоциклов, группа «встречающих» в эсэсовской форме, и ушел в сторону.

«Як» жестко сел в доброй паре километров от подготовленной для него полосы. Даже не сел, а рухнул.

Одна плоскость отвалилась сразу, другая изломилась секундой позже, когда «Як» занесло и опрокинуло.

Мотор взвыл и заглох, лопасти согнулись, мотыжа землю.

И тишина…

Но и «лавочке» явно поплохело – мотор грелся, масло так и брызгало на фонарь. Не дай бог, заклинит, тогда хана…

Быков решительно направил самолет вниз.

Если быстренько сесть и скорехонько все починить, то будет шанс взлететь.

Или уйти пешкодралом… Посмотрим.

«Ла-5» сел, и Григорий тут же выключил мотор.

Пущай остывает…

«Як» лежал, вернее, валялся неподалеку.

Из пробитого бензобака сочилось топливо, растекаясь в лужу.

Марвиц с трудом выбрался из разбитой кабины и отполз к оторванному крылу, оперся об него спиной.

Судя по всему, ноги у него были сломаны. Или позвоночник?

Запрокинув голову, Уве-Клаус тяжело дышал, разевая рот и облизывая почерневшие, опухшие губы.

Держа «Астру» в опущенной руке, Быков приблизился к поверженному врагу и небрежно обыскал его.

– Пристрелишь, унтерменш? – прохрипел барон.

– На хер ты мне сдался… И так сдохнешь.

Позаимствовав запчасти у мотора, стоявшего на «Яке», Григорий кое-как починил маслопровод на своем истребителе.

Долил «трофейного» масла, потрепал самолет по капоту, как коняку по холке.

И в это самое время послышался треск мотоциклов.

Парочка «Цундапов» показалась на пригорке.

Мотоциклисты с автоматами и в касках, с бляхами фельджандармерии на груди ехали спокойно, вцепившись в руль или покачиваясь в колясках.

В два прыжка Быков залез в кабину «Яка» и нажал гашетку.

Пушка и пулемет послушно задолбили, благо, стволы смотрели в сторону фрицев.

Первый мотоцикл накрыло, второй успел вывернуть и опрокинулся, немцы залегли, не зная, что ушли с линии огня.

Выпустив еще очередь, для порядка, Григорий метнулся к «лавке».

Стрельба усилилась, и уж кто сдуру пальнул по разбившемуся «Яку», история умалчивает, однако одного выстрела хватило, чтобы высечь искру.