Магия здесь была всюду, на ней держались постройки, она хранила деревья, не могущие естественным образом расти в холодном климате Шотландии, она поддерживала каскады, полого срывающиеся в озера с горных вершин прямо по воздуху. Казалось, уступы, бывшие опорой каскадам, друиды зачем-то сделали невидимыми, и переливающийся в воздухе поток воды выглядел так ошеломляюще, что корнуоллец больше получаса не мог отойти ни на шаг, все стоял и смотрел. Под каскадом были возведены трехэтажные строения с плавными линиями, островерхими крышами и большими окнами, закрытыми решетками со слюдяными квадратиками. Показав на них, Гвальхир сообщил, что это учебные помещения и что именно там молодому воину придется проводить большую часть своего времени.

— Кое-что ты будешь изучать вместе с ученикми друидов, — объяснил он.

Вокруг этих построек густился лес, вроде бы такой же, как тот, что окружал озера и покрывал горы, но в то же время гораздо более ухоженный и чрезмерно напоенный магией. Рядом с елями или дубами там росло много яблонь, груш, черешен и абрикосов, даже жасмин, который обычно представляет собой кустарник, здесь отмахал почти десять футов в высоту. Меж деревьев были разбросаны домики, эти уже исключительно деревянные, в них жили. Как объяснил старик, здесь не случалось снегопадов, морозы не приходили даже зимой — только лето, весна или осень царили в этом волшебном месте. Вроде бы та же природа благородной Англии — и не то же самое. Гвальхир заверил, что первым делом научит молодого Ричарда переходить из пространства в пространство, и тогда, если переступить границу в середине зимы, сразу окунешься в снег по макушку. Понятное дело, там озера замерзали, здесь же — нет.

Одно это уже легко могло убедить в великом могуществе друидов.

Дику и его спутнице, которую, разумеется, никто не собирался гнать прочь, выделили небольшой домик и оставили вдвоем. Девушка, которая выбирала им жилище, пообещала, что принесет новую удобную одежду для обоих, притворила дверь и пропала надолго. Дик осмотрел единственную имевшуюся комнату — небольшая печь с вытяжной трубой (какая расточительность на такую небольшую хижину), широкая деревянная кровать с периной, стол и скамья, большой сундук, куда немедленно были уложены все три сумки, и роскошная медвежья шкура на полу. Молодой воин медленно снял плащ с плеч Серпианы, потянул за шнуровку ее платья. Девушка обернулась, улыбаясь ему глазами, мягко прижала его руку, не позволив продолжать.

— Кажется, по вашим традициям я должна делать именно так?

— Зачем думать о традициях? Давай делать то, что хочется.

— Вот я и делаю. Мне хочется посмотреть это селение.

Он вздохнул:

— Хорошо. Только я хотел задать тебе один вопрос. Скажи… Ты можешь иметь детей от таких, как я?

Девушка подняла изумленные глаза:

— Почему тебя это интересует? Ты опасаешься?… У меня не появятся дети, пока я сама этого не захочу.

— Как такое возможно?

— Я же не человек, не забывай об этом.

Дик внимательно оглядел ее фигуру.

— Тем не менее ты не ответила на мой вопрос.

— Могу. Но только если захочу. — Она погладила его по щеке. Эта ласка была корнуоллцу непривычна, но очень приятна. — Не волнуйся.

— Теперь не волнуюсь.

Обучение началось сразу, но ненавязчиво и совершенно незаметно. Гвальхир будто бы просто показывал, что есть у друидов, что они могут, объяснял, как именно все это делается, отвечал на вопросы любознательного Дика, а потом тот осознал, что примеривается, и обдумывает, и даже читает. У друидов оказалось много рукописных свитков, заполненных столбиками огама, были и старинные тексты, вырезанные на дереве. Молодой воин перебирал листы под внимательным присмотром Трагерна, и тот старательно учил его читать руны. Впрочем, письменностью друидов Дик почти не заинтересовался, выучил только потому, что Гвальхир обещал ему добыть друидические летописи о боях с римлянами и саксами, да еще потому, что учили его без розог и палок — с помощью уговоров.

Летописи, надо отметить, оказались толковыми, часть из них корнуоллец разбирал с помощью того же молодого друида, потом приноровился сам. Занятие оказалось на диво увлекательным, прямо как выстругивание из деревяшки какой-нибудь фигурки. Покончив с летописями, он перешел к книгам, повествующим о магических приемах и хитростях, но здесь просматривал с пятого на десятое, интересуясь только теми вещами, которые имеют прямое отношение к схваткам. О многом он беседовал с Гвальхиром, любившим вспоминать свое бурное прошлое, когда ему случалось браться за меч и разбираться с врагом физически, а не магически. Тогда же он сообщил о своем возрасте.

Дик был шокирован и долго молчал, поэтому старик решил, что его не так поняли, и вызывающе сказал, что это не так и много, что иерофанту уже стукнуло полторы тысячи, а тот же Трагерн, все еще считающийся учеником, недавно переступил пятидесятилетний рубеж. Корнуоллец испытал острый приступ зависти. Трагерн выглядел лет на восемнадцать, не более, а пятьдесят было той гранью, за которой человеческая жизнь, как правило, заканчивалась. До пятидесяти в те времена доживали немногие, и редкие единицы тянули лямку своего существования дальше — за шестьдесят, за семьдесят. Все чувства изумленного Дика отразились на его лице, и рассмеявшийся Гвальхир поспешил его успокоить. Он объяснил, что маги живут дольше, чем обычные люди, и здесь все зависит от самого мага.

— Ты хочешь сказать, что с помощью магии можно продлить жизнь? — заинтересовался корнуоллец. — А как?

— Магия сама делает это. Она изменяет тело мага и… Впрочем, об этом, наверное, рано. Давай сперва объясню, что именно происходит с тобой, когда ты пользуешься магией.

Дик слушал и запоминал. Он проводил много времени в высоких, с большими окнами зданиях под каскадом. Скоро он перестал бояться, что в один прекрасный момент магия откажет и вода обрушится вниз, на тонкие дранковые крыши. Гвальхир смотрел на это с уверенностью, и заверил, что пока его новый временный ученик здесь, никакое из магических приспособлений не подведет. Друиды помоложе и сами скоро заметили, что в непосредственной близости Дика заклинания работают лучше и точнее и стали заманивать его к себе в рабочие залы. Особенно старались три девушки, и самая хорошенькая среди них — белокурая Хейзел. В мастерских чем только не занимались. Имелась при друидической общине даже кузня, где очаг горел каждый день и помимо украшений, котелков и дроворубных топориков изготавливалось оружие.

И, как обнаружил Дик, весьма неплохое. Конечно, мечи, которые ковал Маддок, — судя по имени, он был родом из Уэльса, — а затем заклинали Эшрам и Брадлип, были намного хуже, чем меч взятый молодым воином у лорда Мейдаля, но гораздо лучше, чем то, что мог изобразить любой, самый лучший оружейник Лондона или Йорка. Эти мечи невозможно было сломать иначе, как с помощью магии, не требовалось точить, да и многие другие возможности у них имелись. Подобным оружием друиды одаривали вождей тех племен, которые почитали круг, иногда пользовались сами, но крайне редко. Гвальхир по секрету рассказал Дику и Серпиане, как однажды вступил в бой с римлянами на переправе близ нынешнего города Глостера, не удержался, применил свои друидические способности, за что позднее был серьезно наказан тогдашним иерофантом. Как именно, он говорить отказался.