Хейзел протянула руку, и шарик охватило пламя — бледное, с оттенками сиреневого. Дик коснулся пламени пальцем и втянул энергию в себя — она, как любая стихиальная сила, не показалась ему чужеродной. Пламя застыло в воздухе совершенно неподвижно, переливаясь не хуже хрустального шарика. Девушка звонко засмеялась.

— Очень красиво. — Она притронулась, и морок застывшего огня опал серебристой пылью. Шарок вспыхнул, исчез и вновь появился в ее руке. — Возьми.

Она была невысокой, не то что ее явственно скандинавские предки, при этом такая широкобедрая полногрудая и белокурая, что ее признал бы красивой любой, даже самый придирчивый викинг. Огромные серо-голубые глаза и яркие полные губы могли наверное, покорить почти любого мужчину, и молдой Ричард поглядывал на нее благосклонно. Даже здесь, где учеников одевали в одинаковые длинные серые одеяния, она умудрялась выглядеть нарядной — то какое-то ожерелье или браслет, то вьшытый пояс или плетеный кушачок. Она нравилась всем молодым друидам Керлина, но предпочитала блюсти репутацию неприступной красавицы. И, наверное, сама не могла отдать себе отчет в том, действительно ли ей так нравится Ричард, или она хочет покорить его на всякий случай, или просто отбить у Серпианы и тем самым доказать свое превосходство.

— Тебе многое дано, — сказала она Дику. — Если бы ты решил остаться с нами…

— Боюсь, я не рожден для того, чтоб быть друидом, — ответил он.

— Боишься?

— В действительности нет. Даже не жалею. Мне хорошо на своем месте.

Хейзел снисходительно улыбнулась, уверенная в превосходстве собственного положения в мире, а также в том, что человеку стоит рождаться лишь затем, чтоб потом стать магом. Простые смертные ее глазах были безликой массой, копошащейся где-то внизу, призванной обеспечить, накормить и напоить того, кто способен творить чудеса. Она считала что мир, где магов ненавидят и боятся, а не почитают и наделяют властью, более чем несовершенен, и его надлежит изменить. Мастерам она не признавалась, но на деле училась лишь для того, чтоб затем заняться пресловутым изменением, учителя об этом догадывались, и потому ей предстояло еще долго находиться в статусе ученицы.

— Зачем же ты учишься магии? — спросила девушка.

— Чтоб уметь использовать свои возможности в бою.

— Тогда тебе следовало бы опробовать все это в настоящей схватке. Например, с Маддоком. Он неплохо владеет мечом.

Молодой Ричард заинтересовался сказанным и в тот же вечер предложил кузнецу схватиться. У Маддока были широкие плечи молотобойца и сильные ладони, способные разогнуть подкову. Он был быстр и гибок, как хороший боец, и, конечно, неплохо владел оружием, которое ковал, — мечи он опробовал сам, непременно каждый. Предложение корнуоллца выслушал удивленно, потому как речь шла не об обычном поединке, а о схватке на мечах с использованием магии, причем любой, какая придет на ум сражающимся и, конечно, такой, которая не запрещена к использованию в Керлине. Подумал немного… и согласился.

Смотреть необычное зрелище сбежались все ученики, по молодости еще тяготеющие к разного рода зрелищам, подошли и многие из учителей, которые обычно скрывают такую же тягу в глубине души — лишь бы не разглядели ученики. Маддок выбрал среди своих клинков самый удобный для себя и разрешил Дику пользоваться мечом лорда Мейдаля, объяснив, что в магии искушен куда более, чем молодой воин, и это все искупит. Гвальхир вызвался контролировать поединок, чтобы со сражающимися ничего серьезного не произошло. Он окутался голубоватым туманом, серовато-стальной оттенок которого напоминал блеск клинка, затем свечение исчезло, но никто теперь не сомневался, что он — на страже.

Дик, переживший в своей жизни множество боев, привычно и предусмотрительно не стал атаковать первым. Он крутился вокруг Маддока и следил, как именно тот двигается, к чему привык и насколько быстра его реакция. Кузнец был явно сильнее и — что можно было предположить — гораздо опытней своего девятнадцатилетнего противника. И, конечно, лучше него владел магией. Но в руках корнуоллца был магический меч, а за спиной — привычка никогда не отступать.

Первое заклинание было прозрачным по своей цели — обездвижить, и так же просто удалось Дику отбить его мечом. Клинок даже не вспыхнул, как случалось, когда он в одно мгновением впитывал большую силу, выцеженную из сильного и смертоносного чужого заклятья. Он парировал удары кузнеца с большой уверенностью, но, когда огненное кольцо, метнувшееся к нему с гарды меча Маддока, удалось отразить только в самый последний момент, понял, что от противника лучше держаться подальше. Ричард отскочил, парируя прямой укол, увернулся от свистнувшего призрачно-серого диска, обдавшего его холодком, и швырнул в ответ разработанное самым последним заклинание. Оно было несложным, но имело небольшую особенность — летело не куда придется, а в намеченную взглядом жертву.

Кузнец спалил это заклинание одной невинной на первый взгляд вспышкой, при этом не забыв отразить выпад противника, и молодой воин понял, сколько Маддок хорош как соперник в поединке. Его реакция была великолепна.

А потом в сторону Дика ринулась целая туча стальных игл, почему-то зеленых, их размер корнуоллец не смог бы определить, даже если бы имел на это время — так быстро они летели. Ричард завертел мечом, вокруг него образовался серый, едва различимый для глаза вихрь стали, который с удовольствием, передавшимся даже его хозяину, отшиб все иглы до единой. Дик завертелся и сам, попытался ударить, звон и скрежет металла оглушили его, отдача — отбросила назад. Он удержался на ногах, но с трудом и дальше принужден был только отбиваться. Предварительное примеривание и знакомство остались позади — шел настоящий, серьезный бой, и в нем корнуоллец оказался в невыгодном положении. Но и сдаваться не привык. Маддок швырял заклинание за заклинанием, и Дик за пять минут познакомился с арсеналом куда большим, чем ему могли предложить друидические книги… впрочем, они и не были предназначены для того, чтоб учить адептов боевым искусствам, они преследовали иные цели. Друиды редко учились драться и редко дрались, но опытные, старые друиды, конечно, умели все. И, сражаясь с кузнецом, молодой воин убедился, что его противник очень опытен и не так молод, как можно решить по его внешнему виду.

Он познакомился и с хищными лианами, вылетающими из воздуха, и с травой, становящейся живой и хватающей за ноги (с этим справиться было труднее всего, и Дику пришлось вертеться так быстро, как никогда прежде), и с вырастающими из земли гибкими, но очень прочными корнями. Раз, нагнувшись, Маддок швырнул в корнуоллца, прямо ему в лицо пригоршню земли, атаковать его Дик не успел, но от летящей в лицо тучи пыли, пригибаясь, увернулся — и разумно. Меч в его руке нагрелся, приготовился защищать владельца, и вокруг Ричарда образовался пульсирующий купол, по которому пыль разлилась бессильно. Эта защита лишь на миг опередила ту, которую уже собрался ставить Гвальхир. Старик укоряюще посмотрел на Маддока, но тот по понятной причине этого не заметил. Не имел возможности, он был занят.

Отмахнувшись от исчезающего купола, Дик ринулся вперед, попытался ударить снизу, но промахнулся — кузнец был скор и гибок, как кошка. Он окружил себя целым вихрем заклинаний, вспыхивающих зелеными искрами, но корнуоллец не растерялся. Прикосновение к теплой рукояти почему-то прибавляло уверенности, будто рука друга, и решение пришло само собой. Он отразил удар, другой, взмахом клинка отогнал от себя Маддока — хоть ненадолго, — развернул ладонь и сделал такой жест, словно зачерпнул чего-то, а потом толкнул от себя. Зеленые искорки мгновенно покрылись ледяной коркой и опали вниз.