этого города придется мириться еще и с этим, подумал Ульф. Будто им мало было бедности, наводнений и правительства. В Швеции-то никаких провалов нет. Повезло нам.

Тут он услышал свое собственное имя. Кто-то его звал. С усилием вытащив себя из провала, Ульф поднял взгляд. Напротив него усаживался за столик Блумквист.

– Доброе утро, Блумквист, – проговорил Ульф, стараясь, чтобы это прозвучало так, будто он рад видеть коллегу. Вообще-то ему хотелось провести это время в тишине и спокойствии – почитать газету и поразмыслить над разными вещами за чашкой исходящего паром латте; теперь этой возможности у него не было.

Блумквист сразу взял быка за рога:

– Вы, может, помните – я рассказывал вам о моей тетушке, – начал он. – Ну, которая часто ездит во Флориду.

Ульф кивнул.

– Кажется, да. – Он пытался припомнить, что именно было не так с тетушкой Блумквиста. Повышенный уровень глюкозы? Или грибок на ногтях? Нет, кажется, на эти недомогания жаловался сам Блумквист.

– Так вот, у нее там есть дом. В местечке под названием Клируотер. Знаете, где это?

Ульф попытался вызвать перед внутренним взором карту Флориды.

– С левого края? – спросил он.

– Именно, – ответил Блумквист. – Там у них еще есть Неаполь, и Клируотер тоже. Никогда там не был, хотя она меня и приглашала. Рано или поздно, конечно, мне придется туда поехать, но, боюсь, без жены. Она терпеть не может перелеты. Знаете, такое бывает. Люди боятся летать – до судорог. Для них сложно даже просто подняться по трапу.

– Какая жалость, – отозвался Ульф. – Вашей жене там, должно быть, понравилось бы.

– Да, наверное. Вот только удовольствие от отдыха было бы испорчено, потому что она бы нервничала из-за обратного перелета.

– Да уж, наверное, так бы оно и было, – Ульфу стало интересно, куда их заведет этот разговор. С Блумквистом никогда нельзя было знать наверняка, и было очень даже вероятно, что абсолютно никуда.

Он снова покосился на газету и подумал о людях, живших в Баррио, где внезапно разверзлась эта дыра.

Блумквист, проследив за взглядом Ульфа, сказал:

– Слышал об этом по радио. Это карстовый провал.

Ульф поднял на него глаза:

– Мне жаль этих несчастных людей.

– Да, – ответил Блумквист. – Это, скорее всего, случилось из-за нелегальной шахты.

– В самом деле?

– Да. Говорят, люди в этих местах ищут золото. Это незаконно, но они все равно копают.

Потому что у них ничего нет, подумал Ульф. Если у тебя ничего нет и появляется возможность – пусть самая отдаленная – раздобыть золото, тогда ты, наверное, сделаешь ради нее все, что угодно. Он бы на их месте поступил ровно так же – сомнений в этом не было никаких.

Блумквист тем временем уже перенесся обратно во Флориду.

– Так вот, эта моя тетушка – я получил от нее в выходные письмо. Написала мне длиннющий имейл. Она обнаружила, что может диктовать письма голосом, и теперь шлет мне довольно пространные послания.

– Вот как?

– Да. И вот в эти выходные она написала мне про своего соседа. Он, вообще-то, из Чикаго, но обожает приезжать во Флориду, даже в разгар лета. Некоторые люди прекрасно переносят жару. Я-то, конечно, нет, но вот многие говорят, что, мол, чем жарче, тем лучше.

– Это не про меня, – отозвался Ульф. – Мне жара никогда не нравилась.

– И мне тоже, – подхватил Блумквист. – Я страдаю от заболевания, которое называется «потница». Слыхали о таком?

Ульф отвел взгляд.

– Вообще-то это грибок. Грибок обожает потные складки кожи. От него помогает специальная антигрибковая мазь, но сначала обязательно нужно как следует промыть и обсушить пораженные места. Ни в коем случае об этом не забывайте.

– Блумквист, я вас умоляю! – запротестовал Ульф.

– Ну, может, нам и не стоит касаться этой темы, – сказал Блумквист. – В общем, на этого соседа моей тетки, которая во Флориде, напал крокодил. Он, сосед, занимался дайвингом, и аллигатор его съел. Нашли только одну ласту, от которой был отъеден здоровенный кусок.

– Мне очень жаль это слышать, – сказал Ульф.

– Тетушка была страшно расстроена.

– Неудивительно.

– Она говорит, никто не может ожидать, что их соседей начнут есть аллигаторы.

Ульф подумал, что, наверное, так оно и есть. Быть пожранным аллигатором – не та судьба, которую человек может себе представить, особенно в Швеции. Он посмотрел на часы.

– Послушайте, Блумквист, время поджимает. Мне нравятся ваши рассказы о тетушке, но меня ждет работа.

– Конечно, я понимаю, – торопясь, ответил Блумквист. – Но у меня есть для вас кое-какая информация. Я тут переговорил с одной официанткой – не той, с которой мы уже общались, а с другой – с той, которая знакома с доктором и его девушкой.

Ульф ждал. Блумквист, конечно, мог часами распространяться на совершенно досужие темы, и все же, по сути, он был исключительно методичным и эффективным полицейским.

– Да, – сказал, наконец, он. – И что же?

– Эта другая официантка, – продолжал Блумквист. – Ее, кстати, зовут Кристина. Она сама из Стокгольма, но ее мать – норвежка. Кристина хочет стать моделью. Работает в кафе, чтобы сводить концы с концами. Потому что пробиться в модельном бизнесе не так-то легко.

Ульф сказал, что это его не удивляет.

– Но… – он вновь попытался направить разговор в сторону Джо и его подруги, но Блумквист еще не покончил с модельным бизнесом.

– Это все, знаете ли, проблема кастингов. У агентов в руках оказывается слишком много власти, когда доходит до решения, кому участвовать в съемках, а кому – нет. И среди них, представьте, встречаются исключительно скользкие типы.

– Конечно, встречаются, – отозвался Ульф. Он решил, что лучше всего будет дать Блумквисту высказаться, а потом аккуратно вернуть разговор в нужное русло.

– Моя кузина знает одну девушку – на самом деле, она совсем еще девчонка. Ей лет семнадцать, что ли, или, может, восемнадцать… Так вот, пришла она на кастинг, и эта скотина с зачесом на лысине ей и говорит, что даст ей работу, если она согласится прийти к нему домой поужинать.

Ульф вздохнул. Он как-то провел четыре месяца в отделе по борьбе с сексуальными преступлениями, и ему там было непросто. Похоть – вездесущее, всепроникающее явление, навевающее, кроме того, бесконечную тоску. Секс – точно постоянный зуд, желание чесать, где чешется, отвлекающий, осложняющий абсолютно все. И все же – не мог не признать Ульф – это-то и есть та искра, которая движет человечество.

– И знаешь, что она сделала, та девушка? Сказала ему: «Дай мне сначала работу, а после съемки мы с тобой поужинаем». Скотине это, конечно, не понравилось, но он согласился, потому что она ему подмигнула, и