В Полтаве из экономии графа Мусина-Пущина украли железную кассу, в которой хранилось двести восемьдесят пять тысяч рублей! А говорят, титулованное дворянство совсем обеднело…

На реке Селенге восемь замаскированных злоумышленников ограбили лодку, перевозившую с приисков в Благовещенск девять пудов золота. Убиты золотопромышленник и один из его служащих, второй ранен. Как же он уцелел? Если бы статский советник вел это дознание, выживший был бы первым на подозрении… В последнее время внепартийные нападения окончательно вытеснили былые политические эксы. Но крови от этого меньше не стало.

Закончив с чужими новостями, Алексей Николаевич перешел к смоленским.

В казарме Шестой батареи Первой артиллерийской бригады открылась школа урядников. Курс обучения проходят тридцать стражников и восемнадцать частных лиц, желающих служить в полиции. Хорошее дело. Командированный сам уже провел в школе по просьбе Гепнера несколько занятий. Он учил кандидатов в урядники составлять внешнеопознавательные приметы, а также грамотно обыскивать помещения.

Губернатор Кобеко предложил городской управе ввести сразу сто двадцать восемь новых должностей городовых. Согласно правилам, полагается иметь одного городового на четыреста жителей. В Смоленске насчитывалось якобы свыше девяноста семи тысяч населения, а в штате состояло сто семнадцать человек. Вот губернатор и призвал расширить штаты. Однако управа решила потянуть время и сначала провести однодневную перепись населения. Интересно, где Дмитрий Дмитриевич насчитал девяносто семь тысяч? По данным самой полиции, смолян всего семьдесят пять тысяч с хвостиком. Неужели и здесь приписки?

Крестьянин Гущин на берегу Днепра сцепился с черкесом Эльдаровым, охранявшим сложенные у реки бревна. Хотел стащить пару, а не дали. Тогда мужик так хватил черкеса багром по голове, что того увезли в больницу в тяжелом состоянии. А говорят, русские люди побаиваются кавказцев…

В Рачевке на Тарасовой улице местный хулиган по кличке Кыстя ранил ножом в грудь человека, пришедшего в соседний дом на именины. Погуляли…

Из оружейного магазина «Винкер» на Большой Благовещенской улице украли тринадцать револьверов. Теперь жди пальбы.

Жандарм Смоленского вокзала Риго-Орловской дороги Капатун у себя в кабинете избил сторожа городской управы Малахова, после чего тот на другой день умер в больнице. Жандарма отдали под суд.

Началась сессия Окружного суда с участием присяжных заседателей. К рассмотрению предложено восемь дел о кражах, два о грабежах, одно убийство в драке, один поджог, одно изнасилование и одно нанесение раны. Тихий городок…

В качестве анекдота сообщалось о краже из лавки мещанки Боровковой в доме Купеческого общества на Большой Благовещенской улице осетра весом тридцать фунтов[56] и стоимостью десять рублей. Дознание выяснило, что рыбу похитила не имеющая определенных занятий и квартиры смоленская мещанка Авдотья Зеинднер. Часть осетра, около шести фунтов, у нее отобрали и вернули хозяйке, остальное найти не удалось. Зеинднер своей вины не признала, заявив, что осетра она купила.

Еще газеты подробно писали об аресте в гостинице «Лондон» барона де Мерни, который на поверку оказался мещанином Енисейской губернии Патылициным. Мошенник вербовал в свое несуществующее имение работников и брал с них задаток, аж пятьсот рублей. Чтобы потом утечь с собранной суммой.

Алексей Николаевич любопытства ради посидел на одном из допросов «барона». Тот сознался, что купил паспорт в Москве на Хитровке. Скользкий мужчина с бегающим взглядом не понравился статскому советнику. И выйдя с допроса, он отбил телеграмму в Главное тюремное управление: попросил вне очереди проверить пальцевые отпечатки енисейского мещанина. По требованию сыщика эти отпечатки были отосланы в Петербург с курьером. Теперь питерец ждал подтверждения своей догадки[57].

Время шло ко второму завтраку. Так Лыков называл свою давнюю привычку – в одиннадцать часов, если позволяли обстоятельства, выпить рюмку водки и закусить чем бог пошлет. На этот раз в качестве закуски шли балтийские салаки пряного посола. Статский советник опростал серебряную чарку, подцепил вилкой рыбинку пожирнее, но в рот отправить не успел. В дверь требовательно постучали. Тут же она распахнулась, и вошел подполковник Продан.

– Игорь Алексеевич, как ты вовремя! – обрадовался командированный. – У меня как раз сигнал «свистать к водке!». Слыхал про такой?

– Да, ты в прошлый раз меня уже просветил.

– Как, составишь компанию? Или…

– Пожалуй, составлю, – немного неуверенно ответил контрразведчик.

Махнул рюмку, закусил салакой и сразу, без предисловий, перешел к делу:

– Никак домой собираешься?

– Точно так. Злодеи за решеткой, справедливость восторжествовала. Что мне еще делать в Смоленске?

– Например, помочь нам.

Повисла пауза, потом Алексей Николаевич кивнул на ворох газет:

– Государь катается повдоль Волги, и Джунковский вместе с ним. Я этим двоим не нужен, собирался съездить на Ветлугу. Думаю, надо продавать лесное имение. Осталось убедить в этом сыновей. Как сам думаешь?

Продан понял его с полуслова:

– Ты насчет войны?

– Насчет нее, окаянной. Сколько осталось?

Подполковник ответил гримасой:

– Я же не кайзер Вильгельм…

– А все-таки?

Игорь Алексеевич вынул серебряный папиросник, открыл окно, закурил и стал выдыхать дым наружу. Потом ответил:

– Сухомлинов надеется, что в семнадцатом году.

– Почему в семнадцатом?

– Мы к этому времени завершим перевооружение армии.

Сыщик невесело усмехнулся:

– А германцы дадут нам его завершить?

– Нет, конечно. В пятнадцатом грянет. Если наши друзья сербы не устроят раньше провокацию. Имею основания думать, что такое не исключено.

Алексей Николаевич истребил салаку и подхватил:

– Германцы, австрияки и турки. Кто еще? Итальянцы и, может быть, румыны. Так?

– Болгары.

– Не может быть! – ахнул статский советник. – Мы же столько русской крови пролили, чтобы дать им государство.

– Давно дело было, – махнул рукой подполковник. – Здесь политика, в политике сантиментам не место. Наши дипломаты считают, что балканские славяне у них навроде дворовых людей… А там хотят играть свою музыку!

– Игорь Алексеевич, ты человек военный, не то что я, штафирка. Скажи честно: мы эту войну сдюжим?