Глеб мечтал попасть к родному дому. Как наяву он видел отца за плугом, с впряжённым в него белым трёхгодовалым жеребцом. Картофельное поле одним краем упиралось в берег старого, поросшего камышами и покрывшегося зелёной ряской пруда. Вековое дерево щедро одаривало пахарей чистейшим берёзовым соком, тонкой струйкой стекающим в трёхлитровую банку. Две огромные зелёные холодянки звучно переквакивались, дополняя природный оркестр кузнечиков, кобылок, триперсток и медведок. В солнечный день прямокрылые «поют» всюду, куда ни поверни голову, уже более 300 миллионов лет. Внимание следовало за звучными переливами, удаляясь от поля. Сфокусировалось через несколько километров на колхозном поле, засаженном горохом, где в детстве всегда пропадала ребятня, получая от матери-земли витамины и минералы, в том числе очень редкие.

– Концепция меняется, – рявкнул Стоян, – если Чувилов меня увидит, мы провалим всё… Отводить его взгляд, или вибрировать и одновременно запускать процесс перемещения в пространстве не получится. К сожалению, ум устроен так, что не умеет одновременно настраиваться на два объекта. В течение секунды внимание может несколько раз перескочить с одного процесса на другой, но одновременно концентрацию на двух вещах поддерживать не получится…

– А он что, тоже твой следователь?

– Нет. Хуже. Я с ним знакомился в рамках твоего дела, времени рассказывать нет. Как же я мог это упустить?.. Старею…

– Решай скорее, миленький, – загудел умоляющим голосом Глеб.

– Местами меняемся. Я сижу в машине, а ты медь вяжешь. Старайся, чтобы круг ровнее был. Более круглый, что ли… Как замкнёшь проволоку, концентрируйся на месте, где желаешь оказаться, и прочувствуй себя. Окунись внутрь с головой, каждой клеткой осознай окружающую реальность и свою энергоинформационную сущность… Я выйду из машины, возьму тебя за руку, и светлые Боги подарят нам 20 секунд…

– Как всё-таки трудно поверить в такие фокусы, Стоян…

– Слушай ещё раз. Для ума твоего говорю. Душа-то у тебя соглашается, а ум, как всегда, мешает. От информационной пустоты или от физического вакуума до плотной проявленной материи всего семь ступеней. Семь ступеней перехода плотной материи в первородное информационное поле. И обратно тоже семь. Материя может свернуться в вакуум, то есть, перейти в информацию, и может родиться или развернуться снова. Точно так рождается вселенная, сверхновая звезда и так же умирает, сворачиваясь. Я знаю эти ступени и могу пройти их за один миг…

Странное дело, но этот седобородый мужичок за несколько дней стал настолько родным и дорогим человеком, что душу стало наполнять состояние двойственности, столь характерной в обычной жизни. Желание свободы накрыла волна острой боли от понимания того, что впереди он снова окажется один. В детстве часто хотелось самостоятельности. Хотелось ускользнуть от опеки старших и распоряжаться собой самому. После смерти родителей и дедушки долгое время в голове пульсировало чувство того, что тебя никто и нигде не ждёт. От этого Глеб рано женился, но свадьба не помогла избавиться от ощущения полного одиночества. Было очень обидно за Семёна Клевцова, который, несомненно, заслужил быть рядом на «корабле» и без оглядки собирался окунуться в неизвестность.

– Не распускай сопли, гони прочь ум моголинян, – рявкнул Семёнов, – блокируй чувства и эмоции, дело загубишь.

– Надо учиться скрывать мысли, – подумал Жига, кивнул головой и постарался отогнать лишние думы прочь. И тут он ясно вспомнил слова друга, Игоря Весёлко, который сказал, что жить в казённом доме ему не судьба. Теперь ум нашёл, наконец, зацепку для того, чтобы поверить призывам души. Ум и душа вместе затянули трель, запели, и эта мелодия наполнила намерение Глеба чудовищной силой. Несомненно, он сумеет превратить тело в информацию и обязательно родит его снова в том месте, где сам пожелает. Ведь он – частица Бога, который просто заигрался, как ребёнок, и немного забыл то, что всегда умел и мог! Он всей сущностью позволил себе иметь эти способности, и не было сомнений, что всё получится.

Волкодлак всё понимал. Понимал гораздо лучше, чем сам Глеб. По всему виделось, что сущность зверя была готова идти до конца, не зная последствий и несмотря на опасность быть раскрученной в пространстве до нулевого цикла.

– Может быть, тебе остаться тут? – предполагая ответ, поинтересовался Корчагин, сместив поляризацию сознания на тонкий план. Ответа не было достаточно долго. По-луволк был сильно озабочен. Пурпорно-фиолетовые всполохи прокатывались вокруг него, образуя подобие воздушного шара.

– За тобой следят, – уловили звук астральные уши волчий посыл. – Наблюдают от самого выхода из изолятора. Видишь, небольшие, почти прозрачные струны, похожие на конский волос?

– Вижу…

– Обрежь их, ликвидируй. У тебя хватит сил и способностей. Игрец не должен знать место, где ты окажешься. Эти струны выполняют функцию энергетических маячков. Они определяют твоё месторасположение с точностью до столбовой версты.

– Хорошо, спасибо, приятель…

Следователь выглядел уставшим, но в достаточной степени сконцентрированным. Прежде, чем он успел скомандовать, Глеб перехватил инициативу, направляя Стояна к легковому автомобилю так, чтобы он постоянно находился спиной к Чувилову.

– Старик в машине в тот день сидел и сейчас пусть пока там побудет, – обращаясь к следователю, наседал Жига. Нельзя отпускать напор, игра должна была идти по их сценарию. Малейшее отклонение грозило сделать процесс стихийным. Бывший детектив жестами привлёк двух конвоиров, чтобы те помогали соблюдать правильность окружности, выкладываемой на асфальте медной проволокой. Железо то и дело не слушалось и выгибалось в обратную сторону, пытаясь принять форму скрученного мотка. Сделано.

– Выводите старика, ребята, – просипел стоявший в медном обережном круге Корчагин, обращаясь к конвоирам.

Полуволк мордой тыкался в тонкие потоки маячковой энергии. Было несколько секунд драгоценного времени, и Глеб усилил намерение. Одного желания было достаточно, чтобы спалить почти все нити, направленные на его поле. Стихия огня не оставляла и следа от встроенных «определителей». Оставались последние волоски, но тут резкий рывок за руку вернул зрение в физический мир.

– Давай, сынок. Начинаем…

Когда долго к чему-то готовишься, и это что-то наступает, люди от неожиданности, волнения и перегрузки часто впадают в состояние ступора. Про спортсменов говорят – перегорели. Жига также перегорел. Легко сказать, сконцентрируйся, ни о чём не думай, направляй намерение… Всё понятно, но отключить ум не получалось.

Было очень жарко. Следователь Чувилов присел на корточки, облокотившись на портфель. Перед глазами поплыл туман, в котором стали вырисовываться стан и лицо седобородого мужика, несколько недель назад встреченного у дома. Туман рассеялся, а образ старца стоял перед глазами так чётко, что Денис готов был закричать от страха, предполагая, что действительно потерял рассудок.

Ещё миг и… Образ Стояна пропал. Вместе с ним из круга пропал и образ Глеба Корчагина. Со стороны пустого пространства, обложенного медной проволокой, веял резкий ветер с острым запахом озона, пахло гарью, морским прибоем и чернозёмом одновременно.