– Чтобы петь славу и поклоняться в этой жизни и будущей великолепнейшему и величайшему Мернептону Сети, Возрожденному Гору, сыну Амона-Ра, восставшему Осирису, царю Верхнего и Нижнего Египта, Объединителю двух стран, в этот первый день месяца тиби, в праздник Хвоста, уплачено золотых дел мастеру Неку… – несколько следующих слов невозможно было прочесть, так как в этом месте стояло какое-то пятно, – …ушебти из литого золота с глазами из полудрагоценных камней, чтобы поставить в святилище из золота на обитые серебром сани…

Статуя из чистого золота!

У Элизабет от волнения отчаянно билось сердце, как и в тот момент, когда она впервые поняла, какое сделала открытие.

– Только представь себе такое великолепие! – прошептала она, – Конечно, центральной частью будет золотая фигурка-ушебти.

И тот, кто отыщет гробницу Мернептона Сети, найдет святилище и статую!

Сокровище.

Мужчины и женщины, движимые духом авантюризма, героизмом, а порой просто жадностью, – множество их искало сокровища, скрытые под песками Сахары, в океанских глубинах и даже среди зеленых холмов Англии.

Жизнь этих людей проходила в поисках сокровищ древних фараонов, или богатых грузов затонувших кораблей, или легендарного меча короля Артура, чаши Грааля, священной плащаницы самого Спасителя…

Во все времена люди искали клады, обросшие легендами сокровища, мифические предметы и затерянные миры. В этом была тайна, манящая красотой, нечто чувственное, зовущее, опасное. Наверное, к таким людям относился и ее отец, да и сама она тоже, решила Элизабет. Размышления об усыпальнице Мернептона Сети волновали ее так, как не волновало больше ничто. Нет, она вынуждена была признаться себе, что существует одно исключение: будоражащий кровь экстаз, который она испытала наедине с Джеком. От этого мысленного признания она даже покраснела.

В этот момент раздались два коротких и решительных удара в дверь. Элизабет вздрогнула от неожиданности.

– Что такое?.. – недоуменно пробормотала она. Солнце еще не поднялось над горизонтом, так что она была в одном халате поверх ночной рубашки.

Поспешно спрятав копию папируса под свой дневник, Элизабет пошла узнать, в чем дело. Приблизив губы к самой двери, она шепотом спросила:

– Кто там?

– Джек. Мне надо с тобой поговорить.

Она чуть приоткрыла дверь.

– Это так срочно, милорд? Я только что встала. Я не готова принимать гостей.

– Это срочно.

– Но…

– Я настаиваю. Мне необходимо сейчас же поговорить с тобой, Элизабет.

– Считаю, это можно сделать позже, милорд.

– А я так не считаю, миледи.

Если бы Джек говорил тихо, даже шепотом, Элизабет отказала бы и попросила бы его удалиться, но он будто нарочно не понижал голос, его звучный баритон, казалось, гремел в неподвижном утреннем воздухе.

Досадливо вздохнув, Элизабет чуть шире открыла дверь.

– Тише, милорд. Пожалуйста, говорите тише. Вас могут услышать.

– Тогда быстрее впусти меня.

Она посмотрела на его лицо и засомневалась. Джек казался спокойным. Можно даже сказать – пугающе спокойным. Даже – подозрительно спокойным. Может, он что-то задумал?

– Для чего, милорд?

– Я должен поговорить с тобой о личном деле.

– О личном?

– Возможно, правильнее было бы сказать о секретном деле.

Элизабет прерывисто вздохнула. Между ней и Джеком существовало несколько секретов. И ей бы не хотелось предавать гласности ни один из них.

Он вдруг потерял терпение:

– Черт возьми! Элизабет, впусти меня!

– Это совершенно неприлично.

– Сию же секунду! – крикнул он. – Иначе я войду сам.

Элизабет не сомневалась в том, что он говорит правду. Джек был вполне способен осуществить свою угрозу.

– Будь ты проклят, Джек! – раздраженно бросила она, впуская его к себе.

Он торжествующе улыбнулся:

– И вам тоже доброго утра, миледи.

Каюта вдруг показалась ей слишком тесной. Незастеленная постель и ее собственное неглиже создавали ненужную атмосферу интимности. Элизабет с трудом заставила себя не смущаться.

Собрав последние крохи самообладания, она холодно произнесла:

– Вы своего добились, милорд. А теперь извольте сказать, из-за чего вы меня потревожили, и уходите.

Джек не торопился. Он прислонился к дверному косяку и спокойно скрестил руки на груди.

– Ты меня избегала, радость моя.

Она ответила ледяным взглядом.

– Надо полагать, вы угрожали разбить мою дверь в столь ранний час не для того, чтобы сообщить мне об этом.

Он снисходительно улыбнулся:

– Конечно, не для того.

Она невольно сжала руки в кулачки.

– Итак?

– Я ждал целую неделю, чтобы наконец застать тебя одну.

– Мы на корабле, где много людей, – напомнила она ему.

Джек зло рассмеялся:

– Прежде нас это не останавливало.

Элизабет сочла за лучшее не начинать разговор об их ночных встречах.

– Мне бы хотелось одеться, милорд.

Джек прошел мимо нее, бесцеремонно уселся на край незастланной постели, вытянул перед собой мускулистые ноги, откинулся на подушки и чуть насмешливо произнес:

– Я тебя не останавливаю.

– Милорд!

Он спокойно рассматривал ее.

– Я уже видел тебя без одежды.

Элизабет разозлилась:

– У меня такое впечатление, милорд, что вы хотите меня оскорбить.

Несмотря на ее возмущение, Джек оставался спокойным.

– И ты тоже видела меня обнаженным и полным желания.

Она громко ахнула.

– А теперь, сударь, вам удалось меня оскорбить.

– Что и подводит нас к цели моего сегодняшнего визита.

– Ваша цель заключалась в том, чтобы обидеть меня?

Джек стремительно вскочил и отрывисто бросил:

– Нет, конечно, глупый ты цыпленок!

– Тогда в чем?

– Я подумал, что нам следует обо всем договориться до того, как мы приплывем в Луксор.

– До того, как мы приплывем в Луксор?

– Там я встречусь с твоим отцом.

– С моим отцом? Помилуйте, о чем вы собираетесь с ним говорить?

– О нашей помолвке.

Элизабет открыла рот, чтобы ему ответить, однако не сумела издать ни звука. Она заморгала, бессильно опустилась на стул, стоявший у секретера и наконец прошептала: