— Кто? — не понял Петров, останавливая машину.

— Конь в пальто — Васильев снял фуражку и поправил причёску — Петя это, Грибанов. Собственной персоной. Вон как спешит…

— Про меня не говорите — заволновался сзади Лёшка — Подумает, я сдал, зарежет потом — Грибанов младший махом перелез в заднюю часть салона и притаился за спинкой сиденья. Грибанов старший тем временем, не обращая внимания на остановившийся «УАЗ», продолжал спешно двигаться навстречу. Когда поравнялся, Васильев открыл дверцу и неожиданно легко для своего центнера веса выпрыгнул из машины — Куда спешишь, Пётр? Садись, подвезём — Грибанов от неожиданности замер. Сзади приближались Петров и Сазонов — Чё надо опять?! Житья от вас нет! — подался он вперёд, но тут же, повернув корпус влево, бросился со всех ног в сторону тёмного переулка. Петров, обогнав грузного Васильева, в считанные секунды настиг Грибанова у забора углового дома. Сделал подсечку. Убегавший, падая, со всего маха врезался головой в штакетник. Сразу дико закричал — Помогите! Убиваю-ют! — потом притих, сопротивления не оказывал…

— Ну вот и засады не надо. Во катит сегодня — как-то по-детски радовался Петров — во прёт!

— А какие, кстати, проблемы, мужики? — поинтересовался задержанный.

— У нас — никаких — Васильев снял фуражку и поправил сбившуюся причёску…

В райотделе Николай Иванович долго напутствовал следователя — Смотри, Евгений Андреевич, Петя — та ещё мразь. Хитрый, скользкий. Ему доказывать надо. Физической боли не боится. Если посадите, мужики — Николай Иванович обвёл взглядом всех «пригородненских» — баня и шашлык за мной… — Петров скривил губы — Ну ты сосед даёшь. У вас же в районе спиртзавод свой, мог бы и на ящик водки разориться…

Храмов проснулся в десятом часу. Наташа ещё мило посапывала, завернувшись в простынь почти с головой. Отправив дочь на зимние каникулы к бабушке, она отдыхала последние перед новой четвертью денёчки. Евгений Андреевич плавно и осторожно попытался подняться. Куда это ты? — проснулась Светлова. Обеими руками обхватила его за торс, повалила на спину, стала целовать…Потом, когда уже отдыхали, водя ладошкой ему по груди и улыбаясь, обмолвилась — Шутки шутками, а могут быть и дети…

— Слушай, Наташ — сразу среагировал Храмов — У меня родители обижаются, третий месяц к ним никак не попаду. Давай в следующую субботу поедем вместе?

— Ты предложение мне собрался делать?

— Так ты ж постоянно от темы этой уходишь…

— Не знаю я пока…

— А я знаю! — он вдруг повысил голос — Я знаю, почему ты сошлась со мной…Я ж похож… на мужа твоего погибшего — Высказал, всё-же, то, что не решался — много дней.

Она долго молчала, потом обняла Храмова, поцеловала — Всё-то вы, следователи, знаете да ведаете… Да, Вы во многом схожи, он был таким же… хорошим человеком… — Светлова повернулась к стене и тихо заплакала.

Он оделся, походил по комнате, потом присел на край кровати — Наташ, я позвоню завтра. Хорошо?… — Не дождавшись ответа, ушёл.

В Пригородный вернулись в начале третьего. Как было велено, Храмов позвонил прокурору домой. Доложил результаты.

— Грибанова закрывайте и идите отдыхать. Сбор у меня в девять — Корнеев положил трубку.

В следственном кабинете изолятора, оформляя документы на задержание, Евгений Андреевич в спокойной обстановке познакомился с подозреваемым. Перед ним сидел среднего роста сухощавый мужичёк с маленькими бесцветными глазками и белёсыми бровями. Бросались в глаза непропорционально крупные кисти рук и полный рот рандолевых зубов. Грибанов почему-то пристально наблюдал за движением правой пишущей руки следователя — Чево ты там всё пишешь, начальник? — прокуренный голос Грибанова выражал высокое чувство собственного достоинства бывалого уголовника.

— Вот прочитайте и распишитесь, здесь — в чём подозревают, здесь — права подозреваемого…

— Опять сто восьмая! — не дал договорить подозреваемый — Достали уже! — вынул из кармана сигареты, долго пялился в протокол, потом закурил — Ничего подписывать не буду… И говорить ничего не буду. И дело это вы мне не пришьёте. Мне чужие головные боли не нужны. Я, в натуре…

— Показания давать отказываетесь!? — следователь дал понять, что дебаты с ним вести не собирается — Это хорошо, мне меньше писанины.

— Не буду я давать показаний, додумались — сто восьмую лепят…

— Тогда пока! — перебил вновь следователь, вызывая конвоира.

Обыск в домохозяйстве Грибановых проводили почти пять часов. В доме, как и ожидалось, ничего не обнаружили, как и в сараях. Вскрытие полов в бане ничего не дало. А вот в предбаннике под старой стиральной машиной эксперт нашёл древнюю кочергу. Радостно тыкал пальцем и шептал, указывая Храмову на тёмные, чуть различимые на металлической поверхности пятна и прилипшие волоски — Кровь это, Женя, и волосы Андреева, сто процентов…Хозяйка — Сазонов обернулся к наблюдавшей с безучастным видом Грибановой — Зачем печку-то побелили? До Пасхи-то далеко ещё! — Хозяйка смерила эксперта всё тем же безучастным взглядом, оставив вопрос без ответа.

— Ладно — принял решение следователь — будем побелку соскребать. — Услышав последнее, Грибанова несколько раз перекрестилась — Сами будете белить, антихристы…

Пятна и потёки крови на печной стенке действительно обнаружились. Пока делали смывы, с чердака бани, где Романов уже битый час копался в куче веников и разного хлама, донеслось торжествующее «Есть!». Завёрнутыми в тряпку в старом валенке лежали обрез охотничьего ружья с шестью патронами. И там же — наручные часы «Восток» на светлом ремешке, в которых, по показаниям свидетелей, Андреев был на вечеринке и которых на трупе не оказалось…

Светлова позвонила в понедельник утром сама — Мы в субботу едем к твоим в деревню?

— Конечно — обрадовался Храмов — Конечно едем!..

После обеда его вызвал пожилой начальник следствия. Усадил напротив, долго тёр пальцами виски — Так значит, Женя. Я поделать ничего не смог. На этот раз не отвертелись… Наорали на меня только в Управлении. В командировку поедешь, в распоряжение Генпрокуратуры Союза… На три месяца. Вас там со всех областей набирают. Здесь всё прочтёшь — начальник протянул Храмову бумаги — Свои дела занесёшь мне ближе к вечеру… Чего загрустил-то?… Столицу повидаешь. Радоваться надо. Это мне без тебя тут хреново придётся. А тебе радоваться надо! С москвичкой познакомишься, женишься, пропишешься в Москве. Не горюй, дружище!..

Командировку Храмову продлили до шести месяцев, за которые домой выбраться сумел лишь раз. Всё общение с Наталией ограничивалось телефоном. По телефону и решили: на Новый год распишемся.

C Москвы Евгений Андреевич вернулся обескураженный — Там караул, там вся милиция продажная…