— А Регина пробудет в тюрьме ещё добрый час, — продолжала она, явно готовая сказать, что угодно и подчинить Саймона своему желанию. — Кроме того, мы бы услышали, как кто-то из них переступил порог внизу и у нас была бы масса времени, чтобы прекратить целоваться.

Он сомневался в этом. И он не был столь же уверен, как она видимо, в том, что Дрейкер положил бы конец её активности, раскрой Саймон рот. Но пока Луиза в это верила, Саймон мог получить, что хотел — шанс скомпрометировать её.

Ему следует убедить её зайти так далеко, чтобы Дрейкер потребовал брака, а он мог это сделать. Господи, означай это её завоевание, он мог бы даже вытерпеть побои, которые ему несомненно обеспечил бы её братец-грубиян.

— Ну и? — небрежно спросила она. — Мы договорились?

— Ещё нет. Мне нужно больше, чем несколько поцелуев за молчание, — герцог нарочно перевёл взгляд туда, где расстёгнутый воротник её длинной мантильи открывал соблазнительную часть её нагого тела. — Всего лишь чуточку больше.

Румянец окрасил её щеки в глубокий алый цвет, но она не отступила.

— Что ты имеешь в виду?

Подняв руку, чтобы накрыть её грудь, он наклонился ртом к её уху.

— Запретные ласки. Запретные, интимные ласки. Я хочу дотронуться до тебя. Я хочу попробовать тебя на вкус и ласкать твоё обнаженное тело…

— Это недопустимо, — девушка отодвинулась от него, хотя глаза её теперь мерцали жаром, равным пламени в его животе.

— Тогда у нас с твоим братом будет долгая и очень содержательная беседа о твоей деятельности, как только он приедет.

Он чувствовал отвращение, так мерзко давя на неё, но ему может никогда больше не перепадёт такого шанса. Разве не лучший способ заставить её выйти за него замуж — вызвать в ней страстное желание? Если б он мог показать ей каким приятным может быть брак…

— Я не намерен покушаться на твое целомудрие, — заверил он её. — Лишь получить взаимное наслаждение, — достаточное, чтобы скомпрометировать тебя. — Когда закончим, можешь опять быть такой колючей, как тебе угодно.

Но он бы принял меры, чтобы она этого не захотела. Никогда. И конечно он мог себя контролировать сколь угодно долго, чтобы доставить ей удовольствие, не взяв её. Он ждал этого семь лет; он мог подождать ещё чуть-чуть ради брачной ночи.

Луиза смотрела в сторону, по лицу было видно, как гнев в ней боролся с желанием. Но она не была дурочкой. Она знала, что он подразумевал то, что говорил. Ей по правде стоило беспокоиться, что Дрейкер мог бы ограничить её деятельность — равно как нужно было решиться и не позволить ему — иначе она бы и не стала рассматривать эту возмутительную сделку.

Наконец она посмотрела на него.

— Ты должен честью поклясться, что не уничтожишь меня.

— Клянусь, — ему лишь нужно так разгорячить и взволновать её, чтобы она потеряла счёт времени.

— И ты должен поклясться, что это будет единственный раз, когда я плачу тебе за молчание… возмутительными ласками. Потому как, если ты вернёшься завтра, угрожая всё рассказать Маркусу…

— Слово чести — это будет всего лишь раз, — хватило бы и одного раза. Если только… — Но ты должна пообещать, что позволишь делать так, как я хочу. Не уклоняться от слишком интимных на твой взгляд ласк. Я уже дал согласие не навредить тебе. — Он медленно вниз проскользил по ней взглядом. — И только на это я согласился.

Паника отразилась на её лице.

— Но ты не можешь оставаться здесь полдня…

— Я остановлюсь, как приедет доктор, хорошо? — ему только оставалось молиться, чтобы Дрейкер добрался раньше.

— Прекрасно. Если отошлешь доктора, когда он прибудет.

Когда Саймон нахмурился, она добавила:

— Ни доктора, ни обсуждения с Маркусом. Такое соглашение.

Она считала себя такой умной.

— Ты не в том положении, чтобы торговаться, дорогая, — напомнил он ей.

— Если тебе не нужно предложение… — чопорно произнесла Луиза и начала отворачиваться.

— Принимаю, — не оставив ей возможности передумать, он потянул её в свои объятия.

Дорогая Шарлотта,

Я едва ли бы назвал тридцатидвухлетнюю женщину «стареющей». Как и не могу представить, что вам не по душе все сюрпризы. Вы делаете вид, что не авантюрны, но это не так.

Ваш «стареющий» кузен,

Майкл

Сумасшествие, чистой воды безумство. Луиза задрожала, атакованная поцелуями Саймона. Что на неё нашло, чтобы предложить это? Очевидно, камнем ей вышибло здравый смысл.

Но она не могла позволить Саймону рассказать Маркусу о сегодняшнем. Узнай брат, что её ранили… Нет, она не смела так рисковать. Если бы им с Региной пришлось остановить свою работу, её группа никогда бы не выжила.

«Чепуха», — говорило ей сознание. Ты просто хочешь узнать, что подразумевает Саймон под «интимными ласками»…

Как те, что он дарил ей сейчас, его рука сминала ее грудь, в то время как его рот с жаждой, под стать её собственной, опустошал её рот. Святые небеса, самые странные части её тела напрягались, возбуждались, страстно желая его рта, его пальцев…

Потом Саймон расстегнул и стащил с неё мантилью.

— Саймон! — вскрикнула она, когда прочное шерстяное платье бесформенной массой легло у её ног.

— Нагое тело, помнишь? — он перекатился ей за спину, распуская шнуровку корсета.

— Но если кто-то войдет…

— Не волнуйся, дорогая, — страстными, жадными поцелуями он дразнил её нежное ушко, пылающие щёки, неистово пульсирующую жилку на её шее. — Дверь заперта.

Луиза качнулась назад к нему, силясь вновь обрести рассудок.

— А как же слуги? У них есть ключи.

— Да, но они вряд ли воспользуются ими без разрешения. Лакей послан за моим доктором. Когда он постучит, оповещая нас о его прибытии, я выйду в холл, и там же, по возвращении, найдёт меня твоя семья.

— А-а доктор… не расскажет что-нибудь… кому-нибудь?

— Я хорошо ему плачу за конфиденциальность, — он сорвал с неё корсет, затем бросил его. — Я и слугам заплачу за молчание, если понадобится.

Звучит в высшей степени разумно… слишком разумно, учитывая чувства, которые он в ней вызывал. Его рука теперь накрыла ей грудь, дразня и лаская и сводя с ума. А другой рукой… о, милостивые небеса… что он делает?

Саймон потирал её между ног, как тогда в лесу, но на сей раз это было намного интимнее, намного… эротичнее. Так как она никогда не носила панталон, лишь тонкая ткань её сорочки отделяла его пальцы от самой потаённой части её тела.

— Ты такая влажная и горячая, дорогая, — гортанно произнёс он. — Знаешь, что это со мной делает?