СИСАДМИН — этих чудесных малышей всегда не хватает. Они немногословны, производят странное впечатление, обожают возиться с техникой, любят странную музыку. Тем не менее, будущее за ними.

СМАЙЛ — от сетевого «Приветик, как делишки». Доброе, красивое имя, от которого всем становится светлей — и SlonY и даже MalenkoyUlitke.

СПРОМЕК — аббревиатура от «Спроси Меня Как». Нельзя сказать, что носители этого имени очень счастливы. Но их жизнь полна приключений, общения с людьми, переездов, семинаров, тренингов, рекламных буклетов, установок и даже поощрительных грамот.

ТРАФИК — новое имя, быстро входящее в моду. Гарантирует интерес и даже иногда вожделение со стороны всех, кому трафика не хватает. Для Трафика лучше быть потолще.

ШЕФ — староноворусское «Начальник, Босс, Директор, Насяльника». Достойное имя для человека, который хочет в будущем иметь достойную визитку.

Ужасно смеялись, когда выдумывали. Нина тоже смеялась и записывала что-то в книжечку. В какой-то момент мне даже показалось, что она серьезно относится к этому всему.

— Все нормально? — спросила я.

А она посмотрела с удивлением. Просто в первый раз слышала такой вопрос.

Потом еще позвонила кому-то, отдавала какие-то распоряжения, потом гуляла по коридору, останавливаясь у каждой таблички. Читала, думала. Подошла к пишущей Анжелике Эмильевне, склонилась над ней, улыбнулась:

— Чего пишитя?

Потом посмотрела на часы, охнула, легла, укрылась и по-солдатски быстро уснула.

Мы поняли, что уважаем Нину. Свет выключили, разговаривали шепотом. Очень осторожно сходили на уколы и КТГ. Очень осторожно приволокли сумки, собранные родными.

Мамочка передала еще одни теплые штаны.

Друзья Тани передали четыре подушечки с лавандой и рисунок Розы.

Муж Александры — письмо от Ричарда и пачку фото Хайди Клум.

Они были и цветные, и черно-белые, и большие, и маленькие, и совсем крохотные.

Александра долго шепотом ругалась на мужа по телефону, объясняя, какой он мудак, ведь столько фотографий Хайди не надо вообще никому в этом мире.

Потом мы подумали и украсили этими фотографиям нашу елочку. Чтобы Хайди Клум благотворно влияла на нас в Новом году и в карьере, и во внешнем виде.

Потом Александра читала шепотом письмо Ричарда, подсвечивала себе телефоном: «Дорогая мама! Я тебя очень люблю! И очень жду, когда ты приедешь домой с сестричкой. Мы с папой готовим вам сюрприз. Папа знает, что я напишу тебе. Мы купили сестричке кровать в полосочку. Думаю, ей там будет интересно. Мне вот в ней понравилось. Еще меня очень беспокоит вопрос, что ты мне подаришь в связи с рождением сестрички. Твой Ричард».

Улыбались, по очереди рассматривали рисунок Розы. Там были худенькая женщина (Таня?), толстый лысый мужчина (папа?), красивая маленькая принцесса в короне и два толстеньких кособоких человечка с бантиками. И подпись: Маме от твоей Розы».

Какое счастье, Господи.

За окном долго бродил очень презентабельный мужчина, смотрел вверх, явно нетрезвый.

— Лола! Лолита! Какой? Какой тебе, а какой маме?

Он смеялся, прыгал, как не прыгают люди в галстуках, воздевал к небу руки, а в них светились экранами два телефона. Явно подарок красавице жене за малыша.

И мы смотрели на него, и вздыхали. и улыбались.

И это тоже счастье.

Танину капельницу сняли. Анжелика Эмильевна заменила ее КТГ. Аппарат приволокли к нам в палату, и маленькие сердечки двух Таниных козявок чавкали и чмокали в декабрьской темноте.

Мы засыпали под это чавканье, да на лавандовых подушечках, а в темноте светились экраны КТГ и Александриного бука. О, как это было красиво и значительно.

И это тоже-тоже было счастье-счастье.

И снились маленькие детские рты, как у птенцов. Жадные, голодные. И мои крылья во сне вдруг невероятно расправились именно потому, что были эти рты, которые требовали еды, ждали. Они не просто расправились, эти крылья. Они как будто именно для этого и выросли. И такая мощь, такая сила в организме даже во сне, такое чистое, восторженное желание кормить своего детеныша! Это был лучший стимул, лучшая перспектива. Мои крылья только наливались силой. Я все смогу!

— Женя! Женя!

— Иду, Таня, иду!

— Это не мне! Это Нине!

Я уже научилась быстро спросонья соображать на родильную тему. В декабрьской темноте — тревожный Танин силуэт. Но машет в сторону. Я обернулась.

Нина лежала на боку, очень напряженная, но все равно улыбалась.

— Девушка! — сказала она. — Изьвиняй, не помню, как тебя… У меня воды отошли и ребеночек совсем близко… Ты позови мне сестричку, а? А то рожу прямо тут…

Я очень быстро повернулась на бок, спустила ноги вниз и так далее. Нашарила только один тапок и только в нем одном побежала искать Анжелику Эмильевну.

Она спала в ординаторской, на столе стоял недорезанный тортик. Вскочила быстро, с полушепота, улыбнулась, застегнула пуговку.

Не сплю-не сплю! Какая палата? Полотенца нужны?

Снились короткие, обрывочные сны. Даже во сне я пыталась помочь вывести из палаты Нину, а у нее текло между ног, она зажимала коленями полотенце и так шлепала, но улыбалась.

Снилось, будто я сижу перед белой дымной горой. Она клубится, растекается, собирается, бурлит, скрывая своей активностью от меня какую-то очень важную сущность. Но есть голос. И этот голос спрашивает:

— И что же ты сделала? Ни в искусстве, ни в науке женщины ничего не добились!

— Ну, как же… не добились? А вот, например…

И я мучительно пытаюсь вспомнить хоть одно имя. Точно знаю, что они есть, эти гениальные женщины, просто их мало, и они не раскрученные…

А гора молчит, клубит дымом, а потом очень строго спрашивает:

— А ты-то лично??? Ты???

И что-то бы мямлить… Что-то вспоминать, какие-то мои скудные достижения…

— А я? Я родила ребенка…

И тут же тучи свернулись, втянулись, и на месте дымного безобразия желтыми лавандами и красными розами расцвела долина любви и света.

— И молодец! — сказала гора откуда-то уже издалека. — Правильный ответ!

— Девочки-красавицы! Кому анализы сдавать?

— Нет, Фимочка, мне не надо…

— Ну, спи-спи, моя хорошая…

Быть беременной интересно. Маленький мальчик внутри меня пытается ворочаться. Его крепкая головешка все время сейчас торчит где-то у меня в боку. И я стараюсь так поворачиваться, чтобы ему снова было удобно, чтобы он был кверху головой, а не боком. Он тазово предлежал, попкой вниз устроился изначально… Но ведь для нормального восприятия мира это нормально! Он смотрит на все происходящее, находясь при этом не вверх тормашками. То есть он выбрал для себя какой-то рациональный, приближенный к моему режим познания мира. Я так его уважала за это… Но так просила перевернуться…