Детишки подернулись рябью, как отражение в воде… и пропали. Гнавшаяся за ними девчонка вылетела из «проулка» меж штабелями… оглянулась на оставшегося позади Митю… и со всех ног дернула прочь.

Маленькая девчоночья фигурка неслась мимо штабелей с товарами – полоскались на бегу полотнища разрезной юбки, пузырились рукава вышитой рубахи.

- Аааай! – высунувшаяся меж штабелями рука цепко ухватила девчонку за короткую косицу, рывок… и ее утянуло в сумрак «проулка».

- А-ах! – девчонка судорожно выдохнула, когда ее приложило спиной об кирпичный штабель.

- Здесь еще сквозные проходы есть. – нависая над ней, любезно сообщил Митя. – Очень удобно. – дышал он по-прежнему часто и судорожно – при каждом вздохе в груди вспыхивала боль.

Девчонка молча рванулась. Зажатая у Мити в кулаке коса натянулась, швыряя ее обратно, прямо Мите в объятья. Кавалер оказался вовсе не галантным, и снова приложил ее лопатками об кирпичи.

- Шо ж ты робышь, панычу? – простонала девчонка. – Я ж тэбэ врятувала!

Маленькая селяночка даже не подозревала, насколько она права. Ему и впрямь повезло – он и очередные навьи просто разошлись. Хотя кто его знает, сумел бы он справиться одним ножом с этим… этими… кем бы они ни были.

«Ну, мара…» - с беспомощной злобой подумал он, понимая, что таскающейся за ним смертевестнице ничего сделать не сможет. Зато у него тут есть вполне живая крестьяночка, на которой можно отыграться. Митя предвкушающе поглядел на притиснутую к штабелю девчонку.

- Ты сама-то не навья? – вырвалось у него. Косица у девчонки была мышастая и сама – мышь-мышью. Лет тринадцати, а то вовсе двенадцати, тощенькая, остроносенькая, черты лица мелкие, ручонки-веточки… Митя вспомнил оставшуюся в поместье младшую Шабельскую, Алевтину: оказывается, толстые щеки – не самое страшное, толстушка выглядела получше, чем этот… скелетик.

- Що, паныч, спужался? – кривая усмешка девчонку тоже не красила. – Теперь повсюды навьи мерещиться почнут?

- Языкатая… - то ли одобрительно, то ли осуждающе протянул Митя. – Ну, рассказывай.

- Що розповидаты, панычу? – глаза у девчонки тоже были тусклые, серые, в окружении белесых ресничек. Совершенно бесцветное создание, даже удивительно в здешнем краю ярких красок.

- Всё. – без колебаний ответил Митя.

- Ну той… Якщо всё… - девчонка шмыгнула носом, покосилась на Митю испуганно и прошептала. – Каська тройню принесла.

- Какая еще… Каська? – растерялся Митя.

- Так кошка же! Один котеночек биленький та два сиреньких. Олене з хутора батько з ярмонки, з Катеринослава, намисто привез – таке гарне! А Миколку мамка выпорола, бо колы гусей пас, одного гусенка ястреб схопыв, а що Мыколка мог зробыты, ястреб як налетит… - девчонка вдруг осеклась, глаза ее изумленно расширились, казалось, она просто не верит, что это происходит с ней!

- Это ты мне так «все» рассказываешь? – с задушевной ласковостью поинтересовался Митя, плотнее сжимая пальцы на тонком детском горле.

- Что вы… що ты робышь? – прохрипела девчонка… и попыталась заехать ему коленкой между ног.

Митя едва успел отступить в сторону. Усмехнулся – бойкая какая! – хлестко шмякнул ладонью по выставленной коленке: не столько больно, сколько обидно.

- Шутка не удалась, побег – тоже. Может, хватит дурочку корчить? Что… тут… у вас… происходит? – спросил он, на каждое слово стукая девчонкой об штабель. Для большей убедительности.

- Отпустите… меня… немедленно… - девчонка снова рванулась, но уж такую-то малявку он точно мог удержать.

- Зачем бы мне это делать? – хмыкнул он, наматывая ее косицу на кулак, и она явственна растерялась – видно, и впрямь задумалась, зачем. Чем быстрее поймет, что деваться ей некуда, тем лучше. – Здесь происходит нечто… крайне недоброе. – хотелось выразиться покрепче, но светский человек не позволяет себя ругань всего лишь из-за риска для жизни. – Ты в этом замешана. Ты была утром в роще…

- Тебя рятувала, паныч. – пробурчала девчонка. – Тильке весь день и роблю, що рятую – прям присесть нема колы!

- Да-а, с умруном ты лихо – бах, и нету! Ну и кто же ты такая? Байстрючка из Кровных? – он поглядел на нее с сомнением. – Не бывает у байстрюков такой Силы, только у чистокровных! – и вдруг содрогнулся от ужаса – был один, единственный случай, когда девчонка вроде бы из простых могла обладать Силой, недоступной и Кровным Князьям… Нет! Только не это! Хватит с него…

- Я не байстрючка! – возмутилась девчонка совершенно искренне. – И никакая не Кровная! Ведьма я…

Несколько мгновений Митя смотрел на нее, недоуменно хлопая глазами, а потом захохотал.

- Нет, это даже оригинальнее моих собственных фантазий! Не хочется повторять за занудой Ингваром, но может, тебе, девка, на занятия к барышне Ариадне походить? – он стряхнул с ресниц проступившие от смеха слезы. – Ведьм не бывает!

- Не бывает, и не бывает. – покладисто согласилась она. - От и пусти мэнэ, паныч, якщо мэнэ не бувае.

- Только как расскажешь всё, что знаешь! Что тут у вас за нежить такая? Куда делся след у меня на горле – тоже ведь твоя работа, верно? Почему в вашей деревне нет собак?

- Ишь ты, приметливый! – проворчала она.

Митя хмыкнул: деревенская дурочка отметила его способности! Может, не так уж она и глупа… в-ведьма.

- Не заговаривай мне зубы! – ласково попросил он, и в качестве напоминания снова стиснул пальцы на ее шее. Не барышня, чай, должна понимать, что нежничать с ней не будут.

- Тебе-то что до здешних дел, паныч?

- Меня два раза пыталась убить нечисть – а мне и дела нет?

Девчонка приоткрыла рот, точно собираясь заговорить и не решаясь, закрыла… открыла снова…

- Мииитя! Боже мой, куда же он делся? – вдруг донесся из-за штабелей голос Анны Владимировны.

- Его автоматон тут… - откликнулся Петр.

– Тем хуже! Вдруг мальчику плохо? Ищите же его!

- Мальчику… - одними губами прошептала девчонка.

- Тихо! – Митин палец предостерегающе прижался к ее губам. Если сюда кто зайдет… зрелище увидит презанимательное. Батюшке донесут – и вряд ли тот станет слушать Митины объяснения. А выслушает – не поверит.

Митя с силой дернул эту… ведьму… за косу, заставив ее зашипеть от боли, и прошептал ей в ухо:

- Завтра после полудня придешь к поместью Шабельских – там и поговорим!

- А не приду? – зло сощурилась девчонка.

Митина рука метнулась к вороту ее сорочки…

- Ай! – девчонка едва слышно вскрикнула, хватаясь за шею, которую вдруг обожгло болью.

В кулаке у Мити болтался крест на разорванном гайтане.