- Мы просто прогуливались! – с нажимом повторил он – он охранит честь госпожи Штольц и никому не откроет тайну мятущейся женской души. Хоть и дура она, эта самая госпожа. - Побывали в деревне, у местного богатея… Остапа Степановича.

- Это который того сторожа в наше имение… - нахмурился отец.

- Шабельские ему должны. Не знаю сколько, но похоже, изрядно.

- Не наше дело. – фальшиво нахмурился заметил отец и уже гораздо искренней добавил. – Ты не можешь точно знать.

«Ох, ну конечно, после стольких лет в петербургских гостиных я слеп, глух и глуп» - скривился Митя.

- А еще у него в доме воняет. – добавил Митя. – И он даже не попытался дать тебе через меня взятку.

- Митя? – отец уставился на сына в священном ужасе. – Тебе что… предлагали взятку?

У Мити впервые получилось приподнять одну бровь! Левую! Сколько тренировался – ни разу не выходило, а тут сама вверх поползла и пальцем подпирать не пришлось!

- Неоднократно.

Отец что, и впрямь не знал?

- И ты… брал? – замирающим голосом спросил отец.

Правая бровь догнала левую. Все берут. Дядюшки и кузены Белозерские, те, конечно же – нет. Они же… Белозерские! Кто б им осмелился взятку дать? А так… Большинство полицейских чиновников не видят беды в том, что пара-тройка светских аферистов вместо каторги уедут заграницу… а состояние самого чиновника прибавится. Кроме отца, конечно же. Тот и великого князя не помиловал. Даже если бы Митя вдруг позабыл, что он тоже – сын княжны Белозерской… смысл брать? Если отец все едино ничего делать не станет. Неужели отец этого не понимает?

- Нет. – холодно обронил Митя. – Но здешний Остап Степанович даже не предложил. – снова напомнил он.

- И слава Богу! – пробормотал отец, не ясно, отвечая на первую фразу или на вторую.

Не понимает. Не слышит, не замечает – ни намеков, ни прямых предупреждений! И это в священном для отца сыскном деле, ради которого он будущность родного сына погубил! Сладкое чувство мученика за правду затопило Митю целиком, заставляя еще выше задрать подбородок и придать лицу выражение подавленной обиды и неколебимой гордости.

- Если тебе надо в отхожее место, так иди скорей! – отец раздраженно заглянул ему в лицо. – И одевайся! У тебя пять минут!

- Я не могу одеться за пять минут! – возмутился Митя.

- Ты не барышня, и едем мы не на императорский прием!

- А… куда мы едем? Я никуда не хочу!

В кармане у него лежал сорванный с той девчонки, Даринки, крестик. Она придет, не может не прийти. И все расскажет – куда денется: и о следах паро-телег, и о жутких детишках в доме Остапа Степановича… и о самом господине Бабайко!

- Я лучше тут останусь…

- Исключено! – отрезал отец и по его тону было ясно – ослушаться не удастся. – Будешь все время при мне. Мне вовсе не нужно, чтоб ты снова отправился неведомо куда!

Но он ведь как раз и собирался отправиться неведомо куда! Точнее, Даринке ведомо, она явится после полудня… а его нет!

- Мне здесь есть чем заняться!

- Чем же, сударь мой? Распускать павлиний хвост перед барышней, которая тебе даже не нравится? Нет уж, собирайся, и к конюшням! – отец, тяжело ступая, направился вон из гостевых комнат.

- Да он издевается! – взвыл Митя, лупя позаимствованной у Лаппо-Данилевского рубашкой по кровати. Мало что за отцом тащиться придется – так еще в той же самой сорочке! Пропотевшей!

За пять минут он, конечно же, не управился: коли невозможно сменить жилет и шейный платок, надо хоть пробор вывести как по ниточке и вихры пригладить. Неплохо… если не присматриваться. А присматриваться будет кому, увы, увы… Неловко пошевеливая плечами – очень хотелось как-то поджаться, чтоб чистая кожа не касалась пропахшей потом ткани – Митя сбежал вниз.

- Ось ваши перчаточки, паныч! – Одарка с размаху отвесила поясной поклон, так что низка бус громыхнула на весь помещичий дом. – Одягайте швыденько, щоб ручки не покоцать!

«Если отец в новый дом не наймет нормальную прислугу – удавлюсь!» - Митя вырвал перчатки у Одарки и ринулся вон.

Несмотря на ранний час, у конюшен обнаружилось все общество. Дамская компания, в утренних платьях, с небрежно заплетенными волосами, сбилась в плотную кучку, напоминая переполошенных куриц, настороженно наблюдающих за петухом – сонным и всклокоченным Родионом Игнатьевичем. Одна лишь Лидия, наряженная и причесанная с вовсе не утренней тщательностью, застыла в сторонке под руку с Алексеем Лаппо-Данилевским. Рядом верным пажом маячил Ингвар. Митя усмехнулся: безупречный наряд Лидии – не для Алексея, и уж тем паче не для Ингвара, а для него, Мити. Недаром она так по сторонам глазками постреливает. Ждет ценителя.

Квадратная дыра в земле дохнула холодом, заскрипела лестница… и урядник со стражником выволокли из погреба завернутое в рогожу тело.

- И-и-и, взяли! – с гулким стуком почти сутки пролежавшее на льду тело упало в кузов паро-телеги. Урядник со стражником нырнули обратно в погреб, не иначе как за вторым.

- Может, хоть позавтракаете как следует? – предложил старший Шабельский.

- Как же ультиматум вашей кухарки, что к ножам не притронется, пока на ее леднике трупы разом с тушами валяются? – ухмыльнулся отец.

- Все-то вы знаете, Аркадий Валерьянович! Ну да вам по должности положено… С дурой-бабой я уж разберусь, а вот вам стоит ли ехать? За целителем господин исправник послал: как очухается, так его сюда и привезут.

- Всенепременно-с! – блеснув безупречным пробором – Митя даже позавидовал – кивнул исправник.

- Он что же - пьющий? – скривился отец.

- Ни Боже мой! – замахал руками исправник. – Трезвенник полнейший, а только, изволите видеть, слабенький! Бывает, излечит кого, а потом с неделю без сил лежит. Хоть и Живич кровный, а того… как есть малокровный!

- Кто посильнее, те в городах. – вздохнул Родион Игнатьевич. - Чего им тут-то маяться: целыми дням по уезду колесить, не зная, когда домой вернешься.

- Вот и не будем лишний раз его утруждать. – кивнул отец. – Кровная сила Живичей для вскрытия не нужна, а я со станции еще и телеграммы нужные разошлю, и багаж заберем: там и вещи наши, и по следственной части я кой чего прихватил, все легче будет.

- Багаж ваш обещались с первой же оказией со станции доставить!

- Когда та оказия будет! А тут Свенельд Карлович любезно позволил воспользоваться их паро-телегой.

- Хозяйство требует постоянного присмотра. – с германской обстоятельностью сообщил господин Штольц. – Проедем через наше поместье, я останусь, а Ингвар уж довезет.

- Вы посадите мальчика на паро-телегу с трупами? – ахнула Полина Марковна.