содержимого чудесных жестяных вместилищ грибного счастья все его потуги оставались практически незамеченными.

Помнится, в те далекие времена Нил даже еще слегка уважал свое начальство, что обеспечивало столь отдаленный боевой пункт дорогостоящим съестным. Жаль только, что на остальные припасы это не распространялось: телеги рассыпались от старости и перегруза, униформа редко кому подходила по размеру, а треклятых ламп вечно не хватало. Электричество было особенно болезненной темой. Пускай лагерь и был оснащен собственным генератором на основе целой кучи скрепленных вокруг печки термопар, его производительность оставляла желать лучшего. Мощности прибора едва хватало чтобы запитать покои офицерского состава. Обычным смертным о гулких вентиляторах несущих благоговейную прохладу и мечтать не приходилось, не говоря уже о ультрафиолетовых манках для насекомых, заботливо расположенных в спальне штабс-капитана. О таком чуде инженерии здесь никто даже и не слышал, увидев подобное, вероятно, ефрейторы бы приняли прибор за странную непрактичную лампу, да и выкинули бы от греха подальше.

Новости доходили до служивых с изрядным опозданием, если конечно речь идет о настоящих новостях, а не федеративной пропаганде, вливаемой в уши личному составу каждое утро при построении. Солдаты жадно вчитывались в обрывки газет, в которые заворачивали доставляемые продукты. Впрочем, нередко оказывалось что использующиеся вместо упаковки бумажные издания к моменту прибытия в часть теряли свою актуальность.

Самое забавное, что существовала вполне себе недвусмысленная директива, запрещавшая поставлять военнослужащим любой новостной материал не прошедший соответствующую цензуру. На деле же, никому не было дела до того что солдаты читают в свое свободное время. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не саботировало.

К концу шестого месяца своего пребывания в Као, Нил перестал считать следы от комариных укусов на своих руках и лице, равно как и перестал мазать кожу какими-либо средствами — все равно ничего не помогало.

Армейская жизнь, казавшаяся раньше худшим из возможных кошмаров, превратилась в серую репетативную обыденность. За все это время ему так и не довелось побывать в реальных боевых действиях, так как медики в их части были на вес золота. Умелых рук, способных аккуратно стянуть края раны и быстро снять воспаление, — вечно не хватало. Да что там, за целых полгода он лишь дважды покидал лагерь, чтобы по необходимости оказать помощь тяжелобольным в близлежащей деревне — Тархат. Это был тот самый поселок, с которого они каждую неделю получали свежие продукты в виде фруктов и выпечки. Милое место, в сравнении с остальными достопримечательностями республики конечно. Не смотря на свою отдаленность и труднодоступность, деревня, представляющая из себя чуть больше сотни бамбуковых домиков на жердинах, была электрифицирована, через нее даже проложили линию телеграфа, разумеется сугубо по военным нуждам.

Побывав в Тархате редкий путник не умилился бы красоте местных дам. Низкорослые прелестницы со смугловатой кожей и длинными, заплетенными в косы черными волосами сновали тут и там, хлопоча по хозяйству. Лишь изредка эти трудолюбивые создания останавливались на мгновенье, чтобы одернуть традиционную короткую зелено-желтую юбку, под которую все норовили заглянуть проходящие мимо солдаты. Неудивительно что мечтой каждого новоприбывшего было проскользнуть в деревню на денек другой. Но лютый прапорщик был непреклонен, с особым садистским удовольствием карая тех, кто осмелился покинуть лагерь без разрешения. С каждым привозом новоиспеченных солдат, страдающая от жары неподалеку от ворот группа провинившихся военнослужащих пополнялась новыми членами.

Помыслы Нила были где-то там, в деревне со столь пришедшимися ему по душе девицами, когда он впервые встретил источник своих будущих проблем. Уставший парень лениво выслушивал жалобы очередного пациента, осматривая наросты на коже, пока не поймал себя на мысли что еще не встречал подобных симптомов. Он еще раз внимательно осмотрел розоватые припухлости на которых росло что-то вроде колоний вируса папилломы.

Со слов больного, все это началось после очередной разведывательной вылазки, наросты нестерпимо чесались и множились с пугающей скоростью. Днем ранее их количество не превышало пяти, сегодня же не менее сотни мелких папиллом торчало из воспаленной кожи. Помимо этого, пациент жаловался на странную слабость и обильное потоотделение. Симптомы не были похожи ни на что из ранее описанного в медицинских трактатах. Озадаченный де Голль успокоил солдата, заверив что ничего страшного это заболевание из себя не представляет, после чего посоветовал мазать наросты концентрированным спиртом и пить разбавленный хинин несколько раз в день. Не смотря на внешнее спокойствие Нил был взволнован столь стремительно прогрессирующей заразой, после приема он несколько раз помыл с мылом руки и лицо, чтобы обезопасить себя от возможного заражения. Не забыл он и взять немного образцов с нароста с целью позже показать их доктору.

С того самого приема прочти все мысли парня были о странном заболевании. Его смутное беспокойство начало активно перерастать в серьезную озабоченность, когда через день к нему пришел еще один человек с такими симптомами. К этому моменту Нил уже был серьезно встревожен долгим отсутствием доктора. Разумеется, его руководитель пропадал и ранее, но как же это было не своевременно в этот раз! Тем временем по лагерю поползли мрачные слухи.

На той же неделе в санитарный корпус заглянул престарелый обезображенный многочисленными войнами лейтенант, он выдал указания касательно нового заболевания: при первых же характерных признаках этой болезни санитары должны отправить больного ко входу в каменный храм, сопроводив личным делом и выпиской, свидетельствующей о подтверждении диагноза. Также лейтенант приказал по возможности минимизировать контакт с зараженными и использовать как можно больше средств личной защиты. С того самого дня все медицинские работники были обязаны приходить на личный медосмотр к главному врачу части, каждые двое суток.

Ввиду отсутствия других комментариев, как и каких бы то ни было пояснений, в кругу санитаров началась если не паника, то запущенная паранойя. Закутавшись в медицинские одежды и обмотав нижнюю часть лица пропитанным травяной настойкой лоскутом ткани, они теперь предпочитали избегать тактильного контакта с пациентами, во всяком случае, когда это было возможно. Подобное поведение не осталось незамеченным, солдаты без конца спрашивали о причине таких мер предосторожности, но медики лишь нервно ссылались на новые директивы от начальства, — никто не хотел распространять панику, равно как никто не хотел отчитываться о своих неаккуратных заявлениях перед лейтенантом.

Количество заболевших таинственной хворью множилось катастрофически быстро, и возможно именно поэтому спустя десяток дней с момента первого выявления болезни в лагерь прибыла команда врачевателей из столицы. Эти ребята не на шутку перепугали солдат: их белоснежные длинные одеяния с черными полосами на рукавах и манжетах, вкупе с видоизмененными респираторами, закрывающими почти все лицо, придавали прибывшим поистине устрашающий вид. Специалисты вели себя