Снова немного помолчали.

Говорил я кстати на русском и о том, что меня не понимают, не волновался – у всех в присланном датчанином статусе были указаны активные ушные импланты с переводчиками.

– Бог создал людей сильными и слабыми. Но полковник Кольт их уровнял, – после паузы озвучил я аргумент, совсем недавно сказанный Василию.

Откинув полу пиджака, достал девятнадцать-одиннадцать и одну за другой выпустил все семь пуль в грудь Васе. Он с каждым попаданием вздрагивал и отступал назад. Один раз даже запнулся, едва не упав. Но каждый раз вновь делал шаг вперед и вставал на место, чтобы получить очередную пулю. Для брони Шевалье и без активированной кинетической защиты пули сорок пятого калибра не угроза, поэтому Вася отделался только легким испугом. Который старался не показывать – и закрепляя успех, едва затвор встал на задержку, бывший гангстер широко улыбнулся.

– А ты хорош! – не удержался я от комментария. И мое восклицание было совсем не про выдержку Ндабанинга. Дело было в его улыбке – полностью черной, как темнота глубокой шахты. Вася, видимо вооружившись опытом гангста-банд синезубых и зеленозубых, решил проверить себя и сточил себе напильником эмаль зубов, покрасив их в черный цвет. Настоящий ночной дозор – только глаза в темноте теперь белым будут выделяться. А вроде еще недавно на нормального человека начал становиться похожим, особенно в цивильном костюме.

– Полковник Кольт уравнял людей, но жизнь не стоит на месте, – показал я пистолет, приподняв его, и после передал Ире, которая плавным змеиным движением Кольт забрала. – И есть в мире технические средства, которые не только останавливают пулю, но могут остановить и одаренного, – на миг задержавшись взглядом, встретившись с желтыми газами Иры, повернулся я к рекрутам.

– Если вы переживете курс молодого бойца и выберетесь из учебки – вы получите все необходимые технические средства и сами станете оружием. Вы будете новыми великими уравнителями, посланниками смерти, молящимися только о том, чтобы я поскорее разрешил вам кого-нибудь убить из владеющих даром. Но до этого дня вы просто блевотина, – показал я на прореху в кустах. – Низшая форма жизни на земле, стая человеческих организмов.

«Вы вообще нихера не люди!» – мог бы, истерично повышая голос вслед за сержантом Хартманом из фильма Цельнометаллическая оболочка воскликнуть я. Но, во-первых, я тут не сержант глотка, а во-вторых, я все же совсем не хотел, чтобы меня ненавидели и боялись.

– Sad, but true, – совершенно спокойно подытожил я предыдущий вывод, и продолжил лениво-скучающим голосом: – У меня в отряде нет и не будет никакой расовой и сословной дискриминации: мне одинаково наплевать на ниггеров, пшеков, greasers и beaners, – не нашел я сразу на русском аналог презрительного именования мексиканцев белыми и белых мексиканцами. – Вы для меня сейчас все одинаково никчемны. Но когда… если, вернее, вы станете частью моего отряда, любой плевок в вашу сторону я буду считать личным оскорблением, можете быть уверены.

– Начинайте работать, чтобы превратиться в людей. А после уже вас начнут учить уравнивать шансы, – посмотрел я на Гека и кивнул ему.

После, мгновенно потеряв интерес к новобранцам, двинулся к ожидающему меня конвертоплану, возле которого выстроилась группа Измайлова.

Сейчас надо заехать в гимназию и переодеться, а после отправится на званый ужин. И терзает меня почему-то явное предчувствие, что сегодня вечером я… ну, если не перестану быть чужой пешкой, то хотя бы просто увижу и узнаю лица тех, кто пытается играть в большие игры, используя меня как фигуру.

Можно назвать это дьявольским предчувствием.

Императорская школа «Аврора» разительно отличалась от новой гимназии Витгефта, корпуса которой совсем еще недавно школе и предназначались для расширения. Если на острове Ягры среди северной природы воцарился сверкающий голубым неоном хай-тек, создавая впечатление приземлившейся эскадры космических кораблей, то здесь – на другом берегу, бал правил античный стиль.

Широкие улицы, колоннады и амфитеатры, а также архитектура корпусов на территории императорской школы Аврора напомнила мне центр Рима. Только с северным, более ярким колоритом – если в Риме дома примерно одинаковой гаммы цветов, бежево-красно-коричневой, то здесь здания более яркие – светло-зеленые, темно-желтые, небесно-голубые. Раскраска, какую можно увидеть историческом центре скандинавских городов по типу Стокгольма или Хельсинки, понял я чуть погодя, осматриваясь.

Званый ужин проходил в расположенном на главной площади дворце, куда меня доставил эскорт из охраны школы. В широком и светлом, при этом безлюдном атриуме, меня встречала Ольга, невероятно привлекательно выглядящая в платье с пурпурными оборками и сверкающей, по настоящему царской диадеме с крупными рубинами.

Сам я для званого ужина выбрал черно-серебряный парадный мундир своего отряда варлорда. Первый раз в таком появляюсь, да и вообще облачаюсь, но для посещения приема мне показалось это самым подходящим и нейтральным вариантом. Форма рода Юсуповых-Штейнберг или костюм гимназиста точно не подходили бы – все же что Юг с Севером конкуренты, что гимназия Витгефта со школой Аврора. Могу оказаться неправильно понятым – в высшем свете язык жестов, намеков и аллюзий часто гораздо более содержателен, чем прямая речь.

Ольга, исполняя роль радушной хозяйки, встретила меня у подножия лестницы, я – как галантный гость, поцеловал ей руку. Она ничего не сказала, лишь улыбнулась и чуть поменяла позу – так, что я вполне естественно подошел ближе, она взяла меня под руку и мы вдвоем ступили на лестницу, обмениваясь дежурными вежливыми фразами.

Прежде чем направиться непосредственно на ужин, Ольга устроила мне прогулку по дворцу, в котором расположилась администрация школы. По череде анфилад и крытых галерей мы передвигались, словно на обзорной экскурсии. Ольга рассказывала мне о факультетах, их истории и знаменитых учениках. Чуть погодя вышли в широкий коридор, по обеим стенам которого были развешены ростовые портреты самых разных людей.

Все портреты выполнены в одном стиле, уже мне знакомом – на изображенных господах и дамах современные мундиры с печатью старины, стилизованные под наряды восемнадцатого века. У меня парадная форма на такой похожа. Причем в мундирах мужского кроя были и девушки – практически все владеющие и применяющие на полях сражений магию одаренные дамы носили подобные наряды. Здесь это считается особым шиком, причем даже без намека на эмансипацию.

В коридоре Ольга перестала комментировать и рассказывать, но шаг замедлила – явно давая мне возможность осмотреть картины и справа, и слева. Подписей с ФИО, как в музеях, не было, поэтому о личностях мне оставалось только догадываться. Делал я это даже не через раз, и не через два – русская аристократия, тем более близкая Мекленбургам, для меня темный лес.

Зачем именно Ольга замедлила шаг, давая возможность разглядеть мне изображенных персон во всех деталях, стало понятно, когда мы остановились у портрета одной из учениц школы Аврора, судя по цветам мундира. Не сговариваясь, вместе с Ольгой мы подошли ближе и остановились, рассматривая юную одаренную, изображенную в античном портике в саду среди сиреней. Портрет был создан с фотографической точностью – я даже веснушки на носу разглядел.