– Ну вот, привет еще раз!

Оба дружелюбно и слегка обеспокоенно улыбаются.

– Прошу прощения, что так внезапно сбежала. Хотела поймать Иззи, пока она еще не ушла. Пусть тоже с вами познакомится! Она уже идет сюда. Но после обеда нам, к сожалению, надо будет уйти. Жаль, конечно, мы бы с удовольствием подольше поболтали с вами, Покахо… Миа, – вовремя поправляюсь я.

– Джейми, с тобой все в порядке? Ты что-то раскраснелась, – заботливо спрашивает Зейн.

– Думаешь? Наверно, еще не отошла после вчерашнего. Я немного перегрелась в горах.

– Ах да. Прости, что я вас подвел, но позвонила моя детка…

– У тебя еще и ребенок есть? – ахаю я.

– Да нет, – смеется он. – Моя детка – это Миа.

Ну разумеется. О чем я только думаю?

– Миа, вы решили вернуться в Лас-Вегас? – интересуюсь я, сообразив, что еще ни словечком не перемолвилась с прекрасным видением.

– Да, вы знаете, мне в Майами не понравилось. А когда услышала по телефону голос своего мальчика, то поняла, что Лас-Вегас навсегда останется моим домом!

Я открываю рот, не дожевав папайю, и несколько секунд молча пялюсь на собеседницу. Ну и голосок! Я ожидала соловьиного щебета, шелеста тропического бриза – а услышала голос, словно у какой-нибудь старой карги: пронзительный, визгливый, как скрежет ножа по стеклу.

– Э…и по-прежнему собираетесь работать спасательницей?

– Да, конечно! Завтра приступаю! Начальство просто в восторге!

Нет, не галлюцинация. Действительно такой голос. Как ни стыдно в этом признаться, мне становится легче.

– Вот здорово! Это надо отпраздновать! – улыбаюсь я и обращаюсь к проходящему мимо официанту. – У вас найдется кувшин пинаколады?

– Разумеется!

– А вы, ребята, чего-нибудь хотите? – Они изумленно смотрят на меня. – Шучу, это на троих!

Миа заправляет чудные волосы за изящное ушко и говорит: – Всегда восхищалась девушками, которым хватает смелости так коротко стричься!

Что это она, черт возьми, имеет в виду? Разве я похожа на скинхеда? Может быть, хочет сказать, что короткой стрижке недостает женственности? Я мило улыбаюсь.

– Думаю; вы – не частая гостья в парикмахерских. Держу пари, вы растите волосы с младенчества!

– Как вы догадались? – польщенно улыбается она.

Из каких-то мазохистских соображений я спрашиваю, как они познакомились, и выслушиваю всю сахарно-сиропно-карамельную историю с начала до конца. Пинаколада помогает мне смириться с судьбой: Иззи застает меня уже с пером цвета фламинго в волосах и розовой орхидеей там, где прежде был могучий бюст. Вид моего обвисшего топика ее потрясает:

– Куда все делось? – шепчет она.

Я молча показываю на свою сумочку.

– Иззи, это Миа!

– Ух ты! Я хотела сказать, привет! Классно выглядишь! – замечает Иззи, садясь со мной рядом.

– Спасибо! – шепчет Миа.

Иззи заказывает себе кокосовый коктейль и собирается ради моего блага завладеть беседой – но у меня есть идея получше.

– Миа, расскажи Иззи тот случай, который сейчас нам рассказывала. Как ты вытаскивала утопающего, а он дрожащими руками сдирал с тебя купальник! – предлагаю я.

Она застенчиво поводит плечами и молчит. «Давай, давай, колись!» – думаю я.

– Классная история! Я хочу, чтобы и Иззи послушала.

– Ладно тебе, детка, не стесняйся! – подбадривает ее Зейн.

– Да, собственно, и рассказывать-то нечего…

И во второй раз ее голос производит тот же эффект – хоть зажимай уши и беги.

У Иззи загораются глаза.

– Расскажи, пожалуйста, это, должно быть, очень смешно! – просит она и пихает меня ногой под столом.

Из прелестных уст Миа льются адские звуки. Умница Иззи вгрызается в лимон и получает право морщиться, сколько влезет.

К концу истории мы все держимся за животы и утираем выступившие слезы.

– Я так и знал, что вы подружитесь! – торжествует Зейн. Следующие два часа я почти не чувствую боли. Но Зейн и Миа с нами прощаются, и истерическое веселье вновь сменяется унынием. Ужасный голос прелестной девушки меня уже не утешает, и смеяться над этим контрастом больше не хочется. Как бы там ни было, она получила Зейна, а мне предстоит смириться с тем, что он – вне игры. По крайней мере, вне любовной игры. Самое обидное, что нельзя даже обозвать его сволочью и на этом доставить точку – он ничего плохого не сделал… Не ухаживал за мной, не давал обещаний. Я сама себе все придумала. Он все такой же милый, и, как ни странно, мы, похоже, останемся друзьями; но я не могу отделаться от мысли: «Ну вот, снова проиграла!» И печальнее всего, что меня это уже не удивляет. Я даже знаю, что боль скоро пройдет. С каждым разом она проходит все быстрее и быстрее.

Труднее всего избавляться от надежды. Всякий раз, когда в кого-то влюбляешься, перед тобой открываются новые горизонты: ты снова веришь в будущее, понимаешь, чего стоит ждать, ради чего жить. А потом приходит неудача – и все гибнет. Может быть, ты прекрасно жила, пока не встретила этого парня: но он вывел тебя из равновесия, и теперь ты ощущаешь огромную потерю. Потому что теряешь не просто человека, а что-то большее. Ты оплакиваешь не только его уход, но и смерть новых возможностей. Зейн для меня был такой возможностью – я надеялась, что любовь к нему поможет мне выйти из надоевших рамок, изменить себя и свою жизнь. Но он ушел – и я снова осталась наедине со своим неизменным, в зубах навязшим «я».

– Не вешай нос, подруга! – говорит мне Иззи, роясь в сумочке в поисках ключа. – В этом городе полно великолепных мужчин. Забудь о Зейне. Жизнь продолжается!

И все?

Как быстро, страшно быстро Зейн превратился в обрывок прошлого, затерялся среди прочих моих неудачных романов! Только что я сгорала от любви – а теперь мне советуют о ней забыть. Мои чувства в смятении: «Что ты с нами делаешь? – кричат они. – Объясни, будь любезна, что происходит! Несколько часов назад взвинтила нас в ожидании любовной сцены – а теперь…» А я пытаюсь им объяснить, что Зейн – больше не спаситель, не герой, не Ромео, не родственная душа. И все же не могу не жалеть, что так и не узнала, как бы мы смотрелись вместе стриптизер – и я.

Наверно, я сама виновата – надо было предвидеть, чем дело кончится. Не стоило так к нему привязываться. Но мне не хватает этой «привязанности», и страшно подумать, что она так быстро исчезнет… да нет, уже исчезает, растворяется, как дым. Как будто вернулась на работу после чудесного отпуска: какой-нибудь чае на рабочем месте – и словно никуда и не ездила. Воспоминания – живые, яркие, бурлящие, как молодое вино, – испаряются, и на смену им приходит серая, отупляюще-обыденная пустота.

Еще только четыре часа, но с меня на сегодня хватит приключений. И пусть Иззи твердит, что есть время «перегруппировать силы», восстановить утраченную самоуверенность, прогнать депрессию, грозящую погубить такой классный денек; для меня сейчас лучшее место – кровать, лучшая поза – клубком под одеялом.