– А как же второй подозреваемый? – удивилась Лиза. – Насколько я понимаю, у него не было могущественного отца.

– Ему тоже повезло, по инерции. Слишком уж некрасиво выглядела со стороны вся эта история. Как ни верти, имя сыночка высокопоставленного родителя все равно бы оказалось замарано. Любовный треугольник – ревность – убийство. Кому нужна была огласка?

– Ольга Александровна, а кого подозревали вы? Классная руководительница, хорошо знающая своих учеников, лучше многих может ответить на вопрос, способен ли кто-нибудь из них на убийство. Ведь это правда?

Учительница вздрогнула. Она внимательно посмотрела на Дубровскую и покачала седой головой:

– Это страшный вопрос, деточка. Не скрою, у меня были подозрения, но будет лучше, если я их оставлю при себе. У меня нет доказательств, а делиться досужими домыслами, тем более когда речь идет о собственных учениках, – недостойно учителя.

Лиза была согласна с ней.

Они собрались было уходить, как вдруг Светлана вспомнила:

– Ольга Александровна, а у вас не сохранилось фотографии нашего выпуска? Вот незадача, у меня есть снимки младших и средних классов, но, как назло, выпускных нет.

Учительница достала из шкафа массивный альбом в бархатной обложке.

– Для меня это святое. Храню на память все свои выпуски.

Она легко нашла нужную страницу.

– Вот они, мои дорогие. Памятный десятый класс «б»… Глядите, вот вы, Светочка, тоненькая как тростинка. Вот ваш староста Ермолаев. Ну а это один из героев нашей истории…

Конечно, он изменился, но не настолько, чтобы в высоком, прекрасно сложенном юноше со спортивной осанкой его было невозможно узнать.

Это был Андрей!

У Лизы закружилась голова…

– Выпейте воды, деточка! Это все проклятая жара, прямо валит с ног, – хлопотала вокруг Дубровской сердобольная учительница. – Уже лучше?

Лиза кивнула головой. Обернувшись к Светлане, она лишь спросила:

– Ты же называла его Дюшей?

Та, до крайности озадаченная странным поведением подруги, только подтвердила:

– Конечно! Андрей – Андрюша – сокращенно Дюша. В толк не возьму, что тебя так взволновало?

Не могла же Елизавета ей открыть правду!

– Как вы поняли, дорогая, на этой фотографии нет ни Саши, ни Алексея, – пояснила ей учительница.

– Почему?

– Все очень просто. Снимок сделан через несколько дней после происшествия. Сашенька была мертва. Ну а Алексей не выдержал поднявшейся после убийства шумихи. Его не отпустил отец…

«Действительно, все очень просто, – вяло соображала Лиза. – Архипову ничто не помешало запечатлеть свою физиономию на памятном снимке. Мог бы отсидеться для приличия дома. Как-никак, убита девушка, да не простая одноклассница, а, судя по всему, первая любовь… Только способен ли на любовь убийца?»

Дубровская знала, что ни за что не задаст последний вопрос Архипову…

…"Поверь, он тебе ничего не расскажет, – твердила ей Светлана. – Противный дядька, желчный, самодовольный… К тому же ему сейчас никак не меньше семидесяти пяти – самый расцвет маразма».

Но Елизавета все же пошла. Она не могла не посетить отца неизвестного Лехи, некогда могущественного чиновника, теперь же немощного пенсионера. Кто знает, что преподнесет ей эта встреча…

Он оказался крепким орешком, этот бывший чинуша. Жилистый, с глазками-буравчиками под кустистыми бровями, он, как старая коряга, крепко держался за жизнь. Рассмотрев Лизу хорошенько в дверной глазок, он продолжил исследование незнакомки через цепочку и потом, видимо удовлетворившись ее скромным внешним видом, пропустил в квартиру.

– Я выпускница школы сто двенадцать, – приветливо улыбаясь, сообщила Дубровская. – Инициативная группа готовит к юбилею школы памятный альбом. Выпуски разных лет, фотографии школьников и учителей… Это хорошее, нужное дело. Вы понимаете меня?

– Понимаю, – проскрипел пенсионер. – Дурью маетесь. От меня требуются, конечно, деньги.

«Многообещающее начало», – приуныла Лиза.

– Деньги нам не нужны. Мы нуждаемся в помощи.

– Если вас не интересует материальная помощь, то и другой вы от меня не дождетесь. Старые связи уже отмерли, новые завести нет возможности. Возраст не позволяет.

– Мне нужна фотография вашего сына, – заторопилась Лиза, опасаясь, что противный старикашка выпихнет ее за дверь. – Понимаете, так получилось, что его нет на общем выпускном снимке. Но не может же он быть потерян для школьной летописи…

– Какого сына? – вдруг рассвирепел папаша.

«Ой! Похоже, Светлана была права насчет маразма», – испугалась Дубровская, но вслух все-таки произнесла:

– А что, у вас несколько сыновей?

Что было ужасного в этом вопросе, так Дубровская и не поняла, но на шее старика вздулась фиолетовая жила, и он пронзительно заорал:

– У меня есть только один сын. Алексей!

«Боже! С ним сейчас случится удар, и мне придется делать ему искусственное дыхание», – пронеслось в голове, но отступать было поздно. Поэтому Лиза голосом неунывающей идиотки продолжила:

– Замечательно. Он меня и интересует.

Старик сразу же успокоился.

– Хороший мальчик. Если бы не та паршивая история…

– Какая история? – сделала удивленные глаза Лиза.

– Не стройте из себя дурочку, – приказал пенсионер. – Все вам известно. Обычная, рядовая история. Парень влюбился не в ту девчонку. Она погибает. Я лишь прекратил ненужную шумиху. Его любовь и то убийство никак между собой не связаны… Кстати, если уж на то пошло, девчонкой интересовался еще один тип. Вот у того все было серьезно.

Лиза переминалась с ноги на ногу, выслушивая неожиданную исповедь деда. Внезапно ее взгляд остановился на двух картинах в золоченых рамах, помещенных на видное место, в гостиной. На одной была изображена потрясающе красивая женщина с надменным изгибом тонких бровей. На другой – молодой человек.

От старика не ускользнуло любопытство Дубровской.

– На одной из картин изображена моя жена, покойница. На другой – сын. Это и есть Алексей…

Лиза нахмурилась. Портрет был выполнен превосходно, но относился, по всей видимости, к временам столь же отдаленным, как и тот самый выпуск десятого «б» класса.

Молодой человек был ей знаком. Это был Климов!

«Так вот они кто – Леха и Андрей! – охнула Лиза. – Молодые мужчины, которые никогда не видели друг друга».

Отец Алексея внимательно смотрел на нее.

– Знаете что, идите-ка вы отсюда подобру-поздорову. Не нравится мне что-то эта ваша история про школьную летопись.