согласился я – но воровские прогоны срока давности не имеют, насколько я помню. У нас с тобой давно – перемирие, но хочу поинтересоваться – может, изменилось чего?

– Изменится, ты первый узнаешь – пообещал Анисим.

– На это согласен – я посмотрел на мангал – а чего шашлык один готовишь, одному скучно. Позвал бы родственника своего, на пару бы мяса покушали. Я про Всеволода Ильича говорю, губера вашего. Как здоровье, кстати, у него?

– Ты что предъявляешь?

– Да чего ты так вскидываешься то? Я предъявлять права не имею. Просто здоровьем человека поинтересовался. У него заворот кишок еще не случился? А то жрет, жрет как не в себя. Скромнее надо быть, а то лопнешь.

– Я ему передам – мелко погрозил Анисим.

– Передай, передай – согласился я – может, еще чего передашь? Я пока ехал, видел, поля у вас заросшие есть. Может, сдадите в аренду, если вам не надо?

– Своего мало на наше взгляд положил?

– Анисим, ты чего? Я честь по чести. Если вам не надо – сдайте в аренду. Я как раз поля ищу, которые лет десять под паром простояли.

– Обойдешься.

– Нет, и не надо. Только скажи мне – а в чем ваша-то выгода? Ни себе, ни людям, получается. Еще смотрю, лесовозы ходят. Лесом банчите?

– А ты не банчишь?

– И я банчу. Только у меня еще высаживать успевают. Это вы – сначала подожжете, а потом как санитарную рубку все под ноль сводите. А у нас дышать нечем.

Анисим немного успокоился.

– Странный ты человек, Лом? Оно тебе надо?

– Чего?

– Все твои движения? Проще надо быть.

– Украл – выпил – в тюрьму?

– А хотя бы.

– Так проще – согласился – только вот скучно. Помрешь ты – что за собой оставишь? Что люди про тебя помнить будут

– Ты всегда трекнутый был.

– Ну, какой есть. Только до меня вот что дошло, Анисим – чтобы жрать, надо иметь с чего жрать. Если все время из котла брать, брать, брать, как вы делаете – он рано или поздно опустеет. И что тогда будет?

– Дурак ты, Лом – сказал Анисим – как есть. К тебе слышал, москвичи приезжали?

Я не прокомментировал.

– Думаешь, просто так? Да не. Искали, как тебя раскулачить. Выборы на носу, бабки вот так нужны. Где взять?

Анисим провел пальцем по горлу

– Они и у нас были. Но как приехали, так и уехали. Быстро. А знаешь, почему?

…

– Поняли, что брать нечего. Мы сами – взяли все до них.

И Анисим загоготал.

– Чего смешного то? – спросил я

…

– Тебе их – я показал на дом, намекая на детей – не жаль? Совсем? Нам жрать есть еще чего – а им что останется?

Анисим осекся. Задумался. Потом сказал

– Не-а. Я так далеко не заглядываю. Здесь все равно все разворуют, с нами или без нас.

– Здесь – да. А вот у меня – вряд ли.

– Ошибаешься. В Москве на всякую ж… винт найдут.

– Обломаются. Я к чему Анисим. Ты фабрику не жег, так?

– Не жег. Мне это ни к чему.

– И ваши не жгли.

– Я за всех не в ответе.

– Услышал. Тогда передай, кто поджигателя сдаст – тому мой респект и сотня бакинских налом. В любой день недели.

– Думаешь, сдадут?

– Я не думаю, Анисим. Я предлагаю. Живые деньги. Хочешь, бери. Нет – я ведь все равно эту гниду найду. И тех, кто эту гниду ко мне послал – тоже…

Я посмотрел на дом.

– Хороший дом, Анисим. Только знаешь что?

…

– Посреди помойки и во дворце жизнь не в сладость. Бывай, Анисим. Береги себя.

…

Когда Лом ушел – Анисим какое-то время сидел как оглушенный. Потом – выругался последними словами, прочапал к собачьей будке. Оттолкнул собаку, достал из будки пакет, из него телефон похожий на сотовый и там же была карточка.

Это не был сотовый. Это был телефон спутниковой связи Thyraya, с карточкой оплаты, как на старых сотовых, когда не было еще банкоматов везде и люди покупали карточки оплаты и вводили код. Много тогда чего не было…

– Мать их… – выругался Анисим, тыкая по клавишам – придумают тоже…

Телефон не включался. Анисим посмотрел на дом

– Дима… – позвал он – Дима, сынок, иди сюда…

Подбежал пацан

– Никак не могу позвонить – пожаловался Анисим – тыкаю, тыкаю, а все не туда.

– Пап, это же просто… смотри.

Дмитрию было девять лет – один из трех его пацанов, которых он нажил с сожительницей (как и у многих воров, в брак он официально не вступал, но в церкви обвенчался). И сейчас, смотря на его вихрастую верхушку, Анисим вдруг с ужасом понял, что Лом прав, прав на все сто, хоть он и не вор и не барыга, а так… не пойми что. Им, их поколению – еще есть, где жрать. А вот ему, его сыну, и всему его поколению – жрать уже не останется.

Как законный Вор – Анисим никогда об этом не задумывался. Его поставили в области смотрягой, он и смотрел. Отправлял братьям грев на зону, взимал долю, отбивался от беспредельщиков. О будущем он не думал, просто не привык. Какое будущее может быть у вора, который умудрился даже родиться за решеткой – мать сидела, когда его родила.

Только вот смотря на то, как рулит губер, как чиновники жадно, как собаки кость обгладывают область, ему становилось донельзя тоскливо и он думал – ну ладно. Вот, мы жрем, жрем, жрем – а люди все равно не железные. Вот лопнет терпелка у людей – и тогда что?

И чудилось Анисиму, что стоит он у стенки, а стенка та – вся в потеках крови, да следах от пуль. А в сторонке – экскаватор копает яму, а он с волчьей тоской и злобой – смотрит на перекуривающий перед исполнением конвой. А рядом – братаны, которых он знает годами, да свояк его, будь он неладен жирный бес, из-за него всё. Вцепиться бы ему в глотку, да задушить – а потом стреляйте.

Да не дадут…

– Вот, па.

– Ага, спасибо, сынок. Беги, играй.

Анисим проводил сына взглядом.

– Алло.

– Артиста мне. Давай, резко.

– Кто?

– Анисим это. Бегом.

Через минуту трубка отозвалась знакомо

– Как жизнь, Анисим? Часик в радость…

– У меня только что был Лом

– И что?

– То! У меня дома был! На хате!

…

– Мне это не в жилу, Артист.

– Что, очко сыграло.

– Ты мне