- Смотри, как бы тебя комары не загрызли, - криво усмехнулся Костя.

- А ты отгоняй. Пойдем, а? - просительно сказала Верка.

Ее пальцы игриво скользнули по рукаву его рубашки.

- Нет. Поздно уже. Чего в лесу делать?

- А когда-то ты так не думал. Сам меня зазывал, - напомнила Верка.

- Когда-то бабушка была девочкой, а теперь вставную челюсть носит. Пора мне.

Он без особого старания попытался высвободиться, но девчонка не отпускала. Костю обуревали противоречивые чувства: ему хотелось бежать отсюда, но ноги, как чугунные, приросли к земле. Нет, Верка ему не нравилась. Он слишком хорошо видел все ее недостатки, но, вопреки всему, сейчас, когда она была так близко, его тянуло к ней, как магнитом.

Верка видела, что Костя колеблется. Сейчас важно его не упустить. Она преградила ему путь и положила ладонь на грудь, будто жестом приказывая остановиться. В темных влажных глазах с поволокой таился вызов. Верка не раз убеждалась, что этот взгляд действует безотказно.

- К ней, что ли, торопишься? Или ты у нее вроде как на службе, на минуту опоздать боишься? Ловко она тебя скрутила, - язвительно сказала она.

- При чем тут она?

Костя отвел глаза. Взгляд его упал на грудь Верки, зазывно торчащую из глубокого выреза майки, и парень окончательно стушевался.

- А если ни при чем, что же ты боишься поболтать минутку со мной? - она твердо взяла его под руку.

Свернув на мостик, они перешли через канаву и, пройдя несколько метров по тропинке, дошли до мшистого бревна. Верка опустилась на прогретый за день плюшевый мох, запрокинула голову и жестом, почерпнутым из рекламных роликов, откинула назад густые длинные волосы.

- Костя, скажи, только честно, я тебе нравилась?

- Ну, - неопределенно промычал парень.

Он не мог понять, зачем она опять затеяла игру в кошки-мышки: то неприступную из себя корчит, то завлекает.

- А почему же ты теперь меня избегаешь? Разве я изменилась или стала уродиной? Да не стой истуканом. Садись, я не кусаюсь. Или боишься? - улыбнулась она.

- Чего мне бояться? - пожал плечами Костя и нехотя опустился рядом.

- Думаешь, я прикалываюсь? Небось, все баню вспоминаешь? Все из-за Аньки, клянусь. Хочешь, я тебе докажу, что сейчас это серьезно? - Верка придвинулась вплотную, прижавшись мягким, полным бедром.

- Не надо мне ничего доказывать, - Костя отодвинулся.

- Вот видишь, боишься, - хохотнула Верка. - Я ведь тебе до сих пор нравлюсь, но ты самому себе боишься в этом признаться.

Она вдруг обхватила его за шею и прильнула губами к его губам. Костя чувствовал влажный податливый рот, запах сигарет, смешанный со слащавым ароматом духов. Ее губы раздвинулись, приглашая Костю разделить поцелуй. И он бессознательно ближе притянул девчонку к себе.

- Хочешь, я теперь буду гулять только с тобой? Пошлю Стаса куда подальше, а ты эту художницу. Нам больше никто не нужен, - жарко шептала она, целуя Костю.

И тут он опомнился: зачем все это? Отчего он сидит здесь с Веркой, когда его ждет Ника? Запах сигарет вдруг показался тошнотворным. Веркина рука беспардонно скользила вверх по его бедру, как жадный паук. Костя поспешно вскочил с бревна, стряхнув с себя Веркины объятия, и резко сказал:

- Хватит, мне надо идти.

- Куда? К этой скелетине? Неужели я хуже? Ты ведь сам понимаешь, что тебе нужна я, а не она. Какая тебе с нее радость? Разговоры разговаривать? Или ты только на это способен? - Верка зло сощурилась.

Обвинение больно задело Костю. Что он, не мужик, что ли? Чего отказываться, если Верка сама на нем виснет? В конце концов, у всех это когда-нибудь случается в первый раз. Но тут же в памяти укором совести всплыла Ника, и ему стало стыдно за собственные мысли.

- Дешевка ты, Верка. Дешевка! - бросил Костя и, не оглядываясь, побежал прочь.

Самый долгий день в жизни Ники подошел к вечеру. Огненно-фиолетовый закат отпылал на небе. Сумерки растеклись по темно-зеленой стене леса, смыв полутона и оттенки. На поля осел влажный белый пух тумана.

Скоро должен был прийти Костя. Никандра столько долгих дней провела, прислушиваясь к его шагам, что это стало ее второй натурой, но теперь даже ожидание окрасилось в новый цвет. Идол вдруг перестал быть безнадежно недосягаемым. Если она снова научится ходить и станет такой же, как все, Костя сможет полюбить ее. Он должен полюбить ее. Она добьется его любви, чего бы ей это ни стоило. С этого дня он никогда больше не увидит ее в инвалидном кресле. Никогда!

Ника сидела на диване и придирчиво изучала себя в зеркале. Интересно, она может понравиться? Вроде бы не уродина, но и не красавица: веснушки на носу, волосы торчат в разные стороны. Она попыталась пригладить непослушные кудри, но, заметив, что за ней наблюдает мачеха, смутилась и отложила щетку.

Анастасия впервые видела, чтобы падчерица прихорашивалась. "Неужели в этом заносчивом замкнутом зверьке просыпается что-то человеческое? Да, этот парнишка и впрямь творит чудеса", - с удивлением подумала женщина.

Возле дома Ивановых Костя перешел на шаг, чтобы отдышаться после бега и прийти в себя. Настроение было паршивое. Почему после встреч с Веркой у него всегда остается муторное чувство? Он пятерней причесал растрепанные волосы и нажал на кнопку звонка.

При виде Кости Ника просияла. Ей хотелось встать ему навстречу, но без поддержки это еще не получалось.

- Диван очень низкий, - сказала она, словно извиняясь за свою неудачу.

- Ничего, сейчас еще раз попробуем.

Костя подхватил ее, она сделала отчаянное усилие и на этот раз встала. Подстраховывая девочку, парень держал ее в объятиях и вдруг подумал, что всего лишь несколько минут назад он обнимал Верку. Воспоминание о ее рыхлом, полноватом теле вызвало у него отвращение. Чтобы вымарать его, стереть из памяти, он крепче прижал к себе Никандру. Она была такая легонькая и хрупкая, что ее хотелось защитить от всех бед и напастей. Костю переполняла гордость за то, что он спас ее от главной беды - инвалидности.

Нику окатило жаром: Костя обнимал ее. Это была не иллюзия, не сон. Неужели по-настоящему? Вдруг она заметила у него на шее след губной помады, и счастье тотчас слетело с нее, как листва от порыва безжалостного осеннего ветра, оставив обнаженной раненую душу. Ника знала, кто так ярко красит губы. Ее рука нащупала подлокотник дивана, Костя опустил ее на сиденье.

- Устала? Но ничего, вот увидишь, через неделю бегать будешь, - бодро сказал он.

Ника не могла притворяться, что ничего не произошло, и радоваться в унисон с Костей. Красный след у него на шее делал это невозможным. Она отчаянно пыталась вытянуть себя из трясины под названием обида, хватаясь за малейшую соломинку надежды. Может быть, это вовсе не помада? А может, его мама тоже красит губы ярко-красным. Чушь! К чему домыслы? Лучше спросить у него.