– Ну дела, – разводила руками АдаМарковна, всегда занимавшаяся в Союзе писателей скорбными ритуалами, – мненичегошеньки не сказали. Может, со стороны художников помогали?

Тема смерти Ирины Юрской стала главной накухнях, в салонах и ресторанах, где собиралась творческая интеллигенция. Черездве недели после смерти жены Алексей Николаевич явился на открытие очереднойвыставки, не обращая внимания на множество косых взглядов, он разрезал краснуюленточку и пошел пить шампанское. Естественно, живописца за глаза осудили, ноЮрский приготовил сплетникам новую порцию жареного.

Десятого ноября в Дубовый зал Дома литератороввлетела Роза Дадаева и заорала:

– Вера! Знаешь новость?

Жена писателя Сергеева, мирно жевавшая укамина фирменного цыпленка-табака, подавилась и сердито ответила:

– Что случилось? Отчего такой крик?

– Оренбургов-Юрский женился, –завизжала забывшая о приличиях Роза.

Все присутствующие замерли и повернули головык Дадаевой.

– Врешь! – выпалила Сергеева.

– Нет, – гордая тем, что сталапервой вестницей потрясающей новости, замотала кудлатой головой Роза, –только что расписались.

Зал загудел.

– Это неприлично, – стараласьперекричать всех Роза, – даже трех месяцев не прошло после кончины беднойИрочки.

Еще через день стали известны новыеподробности. Оказывается, второй мадам Юрской стала некая Варвара, дальняяродственница Ирины, привезенная из провинции в качестве домработницы.

К Новому году не осталось ни одного человека,который бы сомневался в произошедшем, теперь все знали суть дела: Ирина засталаАлексея в одной постели с прислугой и выбросилась из окна.

Эта версия объясняла все: поспешность похоронпервой жены Алексея Николаевича, нежелание вдовца устраивать пышные проводы инеприлично быструю вторую женитьбу. Еще сильнее языки замололи после того, каку Варвары родилась дочь. Младенца объявили шестимесячным, чем вызвалиулюлюканье толпы.

– Он нас держит за идиотов! –возмущалась Ада Марковна. – Поймал меня вчера и давай рассказывать продевочку всякие подробности, как ее в специальном ящике доращивают.

– Вы сложите месяцы, и всесойдется, – забилась в экстазе Роза Дадаева. – Ребенку, он говорит,шесть месяцев?

– Врет! – перебила Ада Марковна.

– Ну все равно! Шесть?

– Да.

– Прибавим три месяца со смерти Ирочки,имеем девять. Все верно, она их в койке поймала и выбросилась, –резюмировала Роза.

Но сколько ни обсуждай новость, она скоро всемнадоест. Появились новые интересные поводы для бесед, и об Алексее Николаевичеи Варваре перестали судачить. Новая волна интереса к Оренбургову-Юрскомуподнялась после шокирующего известия: сын живописца от первого брака, мальчикЮрий, подрос и убил отца вместе с его новой женой. Сводную сестру парень нетронул, Лира спокойно спала в своей комнате, пока брат опускал на головыближайших родственников топорик для разделывания мяса.

На суде убийца держался нагло, он ничего неотрицал и сделал шокирующее заявление.

На момент смерти Ирины ее сыну Юриюисполнилось десять лет, и он очень хорошо помнил страшный день. Накануне мамауехала поздно вечером на дачу, она поцеловала мальчика и сказала:

– Будь умницей, не мешай папе, слушайсяВарю, ложись вовремя спать, я вернусь во вторник.

– Ой, как долго, – заныл Юра.

– Ты же хочешь осенние каникулы провестина воздухе? – улыбнулась Ира.

Юра тихо вздохнул: учебный год только начался.

– Значит, надо успеть с ремонтом, –нежно закончила мама и ушла.

На следующий день мальчика в десять вечера отправилиспать. Юра провертелся под одеялом, потом на цыпочках пробрался в маминукомнату и лег на кровать. У Алексея и Ирины Юрских были разные спальни.Исходивший от подушек запах любимых духов мамы успокаивал, мальчик натянул наголову пуховое одеяло, оставил лишь небольшую щель для воздуха и мирно заснул.

Разбудил его резкий стук, Юра раскрыл глаза исквозь небольшое пространство между одеялом и матрацем увидел Ирину. Он хотелвоскликнуть: «Мамочка! Ты уже вернулась!» – но слова застряли в горле, вид у мамыбыл страшный.

Шагая словно робот, она подошла к окну,распахнула его, влезла на подоконник… И тут в спальню вбежали папа и Варя.

– Стой, – закричал АлексейНиколаевич, бросаясь к жене, – надо поговорить!

Ирина обернулась, помахала мужу и родственницерукой, а потом шагнула вниз. Через несколько секунд послышался глухой удар ичей-то крик:

– Люди! Сюда-а-а!

Отец добрел до окна, глянул вниз и велел Варе:

– Иди оденься.

– Надо милицию вызвать, – лязгаязубами, предложила нянька, замотанная в простыню.

– Сам разберусь, – рявкнул отец и,схватив прислугу за плечи, выпихнул ее в коридор. Кстати, Алексей Николаевичтоже был почти голый, в одних трусах.

Юра, плохо осознавший, что произошло,выкарабкался из-под одеяла и побежал в детскую. Сначала он испугался, решил,что папа и Варвара начнут его ругать за то, что он улегся спать в маминойспальне. Мальчик юркнул на свою софу, и проделал он это весьма вовремя.

Не успел он натянуть одеяло, как в комнатувошел отец, одетый в пижаму и халат.

– Юра, – тихо позвал он, потомнастойчивее добавил: – Эй, Юрий!

– Не буди, он спит, – сказала Варя,тоже успевшая влезть в домашнее платье.

– Думаешь, он ничего не заметил? –прошептал отец.

– Нет, конечно, квартира большая, где еекомната и где его детская! Что теперь будет? – всхлипнула Варя.

– Ничего, – тихо ответилотец, – пошли пока в кабинет.

Пара удалилась, Юра вскочил и кинулся встоловую. Когда-то кабинет отца и столовая представляли собой единое целое. Нопотом Ирина добыла «стенку», и из одной комнаты вышло две. Никаких кирпичныхпреград возводить не стали, поэтому, если сидеть в столовой тихо-тихо, то легкостанешь невидимым участником беседы, которую ведут в кабинете.