Юра был, с одной стороны, мал, с другой – ужедостаточно вырос и понял суть происшедшего. Папа не любит маму, вернее, он ееразлюбил, теперь у Алексея Николаевича сильное чувство к Варе, более молодой икрасивой, чем Ира. Мама ни о чем не подозревала, она доверяла и мужу, иродственнице, начала ремонт дачи, хотела закончить его к осенним каникуламсына. Почему мама вернулась раньше времени, Юра не знал, но только Ира вошла вдом в момент, когда ее совершенно не ждали, и застукала мужа вместе сприслугой.

Юра, оцепенев, слушал, как Алексей Николаевичпоучает Варю:

– Скажешь, что спала.

– Да, – отзывалась нянька.

– Услышала мой крик.

– Да.

– Пошла посмотреть, что случилось.

– Да.

– Ничего не знаешь.

– Хорошо.

– Ира была в климаксе. У нее случалисьдепрессии.

– Да.

– Она говорила о самоубийстве часто,каждый день.

– Хорошо, – монотонно твердила Варя.

У Юры начала кружиться голова, и он сумелнезамеченным вернуться в кровать. Что отец объяснял милиции, как удалось замятьисторию, мальчик не знал. Его через две недели после смерти мамы отправили вЛенинград, где у папы жила сестра, Валентина Николаевна.

– Ребенок не может находиться в квартире,где погибла мать, – мотивировал свой поступок отец, – идет следствие,сюда без конца ходят посторонние люди, через полгода я заберу Юру.

Полгода вылились в десять лет. АлексейНиколаевич не торопился ехать за сыном, может, он не хотел постоянно видетьперед собой мальчика, до удивления похожего на покойную мать. А может, противприсутствия ребенка в семье возражала Варя, Юра правды не знал. У них оченьскоро родилась дочь, и пара, похоже, была счастлива. А вот отрочество Юры никакнельзя назвать радостным.

Отца он видел раз в году, Алексей Николаевичприезжал на денек к сестре и всегда говорил сыну дурацкую фразу:

– Господи, как ты вырос.

На этом их общение заканчивалось, Юрскийубегал по делам, а после сразу ехал на Московский вокзал. Тетка ВалентинаНиколаевна была не замужем, своих детей не завела, работала патологоанатомом ихарактер имела соответствующий, никаких сюсюканий или нежностей в отношении Юрыона не допускала и подчас бывала жестокой.

Один раз подросток в ночь перед своим днемрождения разрыдался и решил покончить с собой. Около трех утра он прошел накухню, схватил нож и начал резать вены на ногах. Юра не имел понятия обанатомии человека, ему казалось, что кончина от любого поврежденного сосуда должнанаступить почти сразу. Лезвие ранило кожу, кровь текла, потом останавливалась,Юра в полном отчаянии уродовал ноги, и тут появилась Валентина.

Она отняла у племянника нож и с презрениемвоскликнула:

– Идиот. Возьми пластырь и залепи порезы,а потом вымой пол.

Юра, впавший от этих слов в еще большееотчаяние, со всей силы воткнул нож в голень, вот тут кровь взметнуласьфонтаном.

Валентина отвесила парню оплеуху, потомпринесла инструменты, поколдовала над ногой и сказала:

– Ты такой же дурак, как Ирина, слабый,безвольный, аморфный. Жизнь дана для борьбы, а не для лежания в вате. Выбросьглупости из головы, тебе еще повезло, у других ни отца, ни матери, ни тетокнет, лезут из дерьма к солнцу. Шрам на ноге останется, ну да ты не девка, вкороткой юбке тебе не ходить. Впрочем, все равно идиот. Помнишь хоть, какбольшого пальца на стопе лишился?

Юра мрачно ответил:

– Да, я сунул ногу в решетку водослива,маленьким был, вытащить не сумел. Я заорал, никто не слышал, палец распух, исовсем плохо стало. Когда взрослые пришли, я сознание потерял, дальше не помню,очнулся в больнице, палец пришлось ампутировать.

– Хватит дурью маяться, теперь еще ишрам, мало тебе было отсутствия пальца, лучше готовься к поступлению в институт!Алексей деньги на твое содержание регулярно перечисляет, но на взятки неотсчитывает, тебе самому стараться придется! – перебила мальчика тетка.

Юра внял ее совету и попал в медицинскийинститут. Ему было все равно куда идти, а перед глазами маячила Валентина, спостоянством повторявшая:

– Лишь человек в белом халате, даже еслион служит в морге, способен делать людям добро.

Когда Юра перешел на третий курс, Валентинаумерла. Завещания она не оставила, квартира была муниципальной, прописку в нейюноша имел временную, и его попросили освободить жилплощадь.

Юра даже обрадовался подобной коллизии, запару лет обучения в медвузе он понял, что совершенно не хочет быть врачом, егостезя – актерство. В институте имелся студенческий театр, вот там парень впервыевышел на подмостки и заболел сценой.

Подхватив сумку с нехитрым скарбом, Юраприехал к отцу, прибыл, так сказать, по месту прописки. Алексей Николаевичвстретил сына приветливо, Варвара была безукоризненно вежлива, сводная сестра,которую не в меру романтичная мать назвала странным именем Лира, не проявилаагрессии. В принципе знакомство с новыми родственниками прошло удачно, но Юраиспытал настоящий шок.

Валентина не была нищей, только она выживалана зарплату. В Питере Юра жил в мрачной квартире, обставленной со спартанскойпростотой, а отец обитал во дворце, набитом золоченой мебелью на резных ножках.На стенах в богатых рамах висели картины, в коридоре тянулись массивные дубовыешкафы, набитые книгами. Но особенно поразил Юру накрытый к обеду стол. Передюношей положили много приборов, поставили штук шесть фужеров, и еду подавалагорничная, одетая в черное платье и белый фартук. До сих пор подобный антуражЮра встречал лишь в кино, парень вспотел от напряжения и испытал унижение,глядя, как маленькая Лира ловко управляется со всеми ножами, вилками и ложками.

Во время еды Алексей Николаевич прочитал сынупроповедь на тему: «Профессия актера зависима, не дури, учись дальше на врача».

Юра уперся:

– Нет, хочу в театральное, в Москве.

– Езжай в Ленинград, – завеламачеха, – неужели тебе не жаль потерянных лет? Два курса за плечами, идина третий, не глупи.

– Ни за что, – мотал головой Юра.

Отец рассердился, вскипел, и мирный вечерперетек в скандал. Спать юношу положили в столовой на диване. Едва он лег, какмаленькая тень скользнула в комнату.

– Кто там? – прошептал юноша.

– Лира, – ответил нежныйголосок, – не сердись на папочку. Он тебя любит, просто всегда кричит.