Жанна была осведомлена о наших семейных метках и, увидев, то же самое, что и я, и сообразив, что происходит, побледнела и опёрлась о стену.

Мы обе уставились в лицо предполагаемого Андрея, пытаясь найти в нем знакомые черты.

Мой сын был крепким мальчиком, не худым, но скорее жилистым. У него уже в девять лет были довольно широкие плечи, выпирающая попа, крепкие ноги и пухлые щеки на круглом лице.

Конечно, все признаки хорошей жизни быстро уходят в результате стрессов и недоедания. Щеки впали, нос похудел и заострился, глаза как будто сузились под полуприкрытыми веками.

Я обхватила его лицо ладонями:

– Андрюша, это ты? Андрей? Ответь мне. Ответь, пожалуйста!

На лице бродяги появился испуг.

Он быстро качал головой, как бы говоря нет-нет-нет, кто вы, я вас не знаю, оставите меня, но тут же произнес тихим незнакомым голосом:

– Мама?

До меня донёсся всхлип. Жанна. Чего в нем было больше, отчаяния или радости, я не поняла. Я даже не осознавала, что из этого наполняет меня в данный момент.

Я просто обняла, наконец-то обняла первого из своих найденных детей. Впереди было ещё много разговоров, выяснений, поисков, но в данный момент мне нужно было осознать и принять, что этот потрёпанный жизнью, неопрятный, вероятно, даже душевнобольной человек – мой сын.

Я расплакалась, немного отстранилась от него, продолжая держать за худые плечи, и искренне улыбнулась сквозь слезы:

– Да, родной, это я, Мама. Все будет хорошо. Теперь мы вместе, cлава богу.

Сейчас он смотрел куда-то в пол, продолжая тихонько мотать головой.

– Пойдём. Поехали со мной. С нами.

Я взяла его под руку и повела в сторону платформы, до сих пор не осознавая, что произошло.

Нас окликнула женщина, работница метрополитена. На ней была серая форма и красная шапочка – как в старые времена.

– Куда вы уводите его? Мы тут за ним присматриваем.

– Мы о нем позаботимся, не волнуйтесь, – крикнула ей Жанна.

Женщина немного смягчилась, но все же скептически добивала:

– Не бросайте его потом где попало, лучше верните на место. Он здесь недалеко ночует.

– Мы кивнули ей в ответ.

Я испытала чувство глубокой благодарности к этой незнакомой женщине за беспокойство об Андрее. О моем Андрее.

Ну вот такая картина вырисовывалась: мой сын нашёл приют в метро, он слывёт местным сумасшедшим и нуждается в постоянном наблюдении. Но кто-то за ним присматривает, и, возможно, ухаживает. Что очень странно для нынешнего равнодушного общества.

Примечательно, что место его обитания совсем недалеко от жилища Влада. И за все это время они ни разу не встретились! Или встречались, но Влад не узнал? Вопросов о том, почему Андрюша не откликался на наши призывы, больше не возникало. У него даже не было компакта.

Всю дорогу я разглядывала его, держа за руку. Чем дальше, тем меньше у меня оставалось сомнений, что это Андрей. Я узнавала его по едва уловимым чертам, не изменившимся под влиянием времени, я обнаруживала знакомые родинки, находила что-то родное в неухоженных руках.

Совсем недавно меня мучили переживания по поводу того, как я отнесусь к своему старшему сыну и дочери, которые на сегодняшний день уже на несколько лет старше меня. Теперь же я понимала всю суть утверждения о том, что дети в любом возрасте остаются детьми. Даже если они каким-то чудом переросли тебя.

Мы успешно добрались до гостиницы засветло и удобно устроились в вестибюле на мягких черных диванах. Жанна отошла к бару за чаем, а мы с Андрюшей сидели, держась за руки. Всю дорогу я не отпускала его, как будто боясь лишиться долгожданной находки.

Мои попытки разговорить его были не очень успешными. Он то уходил в себя, то смотрел сквозь меня, и лишь изредка фокусировался на моих вопросах. Понять, что и когда произошло с ним и привело к такому состоянию пока не представлялось возможным. Вопросы о детстве, о моменте переселения на перевалочную базу и о самой базе оставались без ответа. Пытаясь нащупать темы, на которые мой сын готов был беседовать, я дошла до последнего года его проживания в будущем. Тут все было просто. Он ночевал в небольшой комнате с маленьким окном. Питался где и чем придется – тут с этим проблем не было – как у бродяг, так и у весьма статусных сливок. Много гулял и очень любил петь. Ему нравилось, как его голос звучал в метро. Хорошая акустика.

Я попросила его вспомнить, где он учился вокалу и откуда знает песню, которую исполнял сегодня. Не без моей помощи его посетили туманные воспоминания о детстве и занятиях в музыкальной школе. Я аккуратно попыталась напомнить ему о Соне. Но на этом моменте он надолго задумался, и мне пришлось сменить тему.

Для поддержания непринужденного разговора я спросила о том, чем он занимался вчера. Где был и что видел. Тут Андрей неожиданно оживился. Может, его взбодрил глоток крепкого чая, который принесла Жанна. Она устроилась рядом с нами и внимательно стала слушать и разглядывать Андрея. Я очень надеялась, что как врач, подруга определит причину его состояния. Но еще больше надежд возлагала на скорый приход Раджи. Только он мог пролить хоть какой-то свет на прошлое моего сына.

Пока же мы внимательно слушали нашего собеседника:

– Вчера я много гулял, – мечтательно рассказывал он. – Зашел дальше, чем обычно, мне даже показалось, что я заблудился. Потом я увидел мост. Очень красивый большой мост.

В этот момент его лицо немного исказилось, а в глазах мелькнула тревога. Мы с Жанной заметили это и переглянулись. Я крепче сжала руку сына и мягко попросила не волноваться и продолжать:

– Расскажи про этот мост.

– Сначала я просто ходил по нему. Потом перелез и смотрел на воду. Потом увидел собаку. Она отвлекла меня. Я не закончил и пошел за ней.

– Отвлекла от чего, Андрей? – я еще сильнее сжала его руку. А Жанна положила мне на коленку свою ладонь.

– Я не закончил. Я хотел сделать кое-что важное, – его лицо снова болезненно искривилось. Он пытался вспомнить.

– Ты хотел спрыгнуть с него? – донесся до меня голос Жанны, предвосхитивший страшную догадку, только созревающую в моей голове.

– Да, точно! – почти радостно воскликнул Андрей.

Тут меня вдруг осенило, что этот взрослый мужчина страдает от почти детской, или, напротив, старческой забывчивости. Это хорошо заметно по тому, как мучительно он погружается в воспоминания и как радуется ясным моментам. Сейчас он улыбался не самой идее спрыгнуть с моста, а потому что вспомнил факт своего намерения. Не без Жанниной помощи.

Через силу я спросила, зачем ему надо было прыгать и понимал ли он всю опасность и последствия этого поступка. Но Андрей снова закрылся в своей непробиваемой скорлупе. За эти недолгие пару часов я уже научилась по его взгляду определять возможно ли продолжение разговора на текущую тему или нет. Историю с мостом Андрюша больше не намерен был обсуждать. Но и мне и Жанне было ясно, что только благодарю чуду, а точнее случайно пробегающей мимо псине, список суицидников не пополнился вчера на еще одного человека, данные о котором, полученные с помощью компакта, возможно, смогли бы помочь опознать в нем моего старшего сына.