– Заходи, будь милостив, Зимобор Велеборич, милости просим! – приговаривал он. – У меня места много, и тебе, и боярам, и воям хватит. А кому не хватит, у мужичков пристроим. Тебе баню сперва или на стол сразу собирать?

Это выглядело несколько подозрительно, но пока никаких подвохов вроде бы не было. Городок был чуть больше Верхневражья, и род старейшины Даровоя жил здесь издавна, а к нему уже подселялись то ремесленники, то охотники, то бортники, постепенно образовав население городка. Жители и пахали ближние поля, и пасли скотину, и продавали свои изделия жителям сел, а добычу – заезжим купцам. Понимая, что после голодных годов князьям понадобится срочное увеличение доходов, боярин Даровой был готов к выплате дани и воевать ни с кем не собирался. Он только не знал, откуда ему ждать даньщиков – с Днепра или с Оки. К своему удовольствию, Зимобор успел первым, и, услышав про обычное «по белке с дыма», боярин Даровой сразу замахал руками: о чем разговор, конечно! А вот как тебе, князюшка, караси в сметане, нравятся ли? Сама хозяйка-боярыня готовила, своими белыми ручками!

– А умный мужик! – Даже Красовит одобрил. – Все бы такие были!

Смоляне оказались не единственными гостями в городке. На боярском дворе уже жили арабские купцы, приехавшие с Юлги и держащие путь на Днепр. Скупали они, разумеется, меха, расплачиваясь серебром и стеклянными бусами. Причем, как шепнул Зимобору хозяин, этого серебра у них еще оставалась неподъемная уйма.

– У тебя, может, тоже купят, что ты собрал, – добавил Даровой. – Спроси, почем возьмут, может, оно и выгоднее.

– Нет, я сам на Греческое море отвезу или хоть в Велиград[14], там франкам продам, тоже хорошо выручу. – Зимобор покачал головой. – А здесь им продавать – нашли дурака!

В Селиборе решили еще задержаться. По всем окрестностям Зимобор разослал десятки собирать белок в селах. Два или три села оказались вятичскими – выговор жителей несколько отличался от кривичского. Вятичи жили и в самом Селиборе. Их женщины носили на голове не круглые кольца с подвесками, как у кривичей, а с зубчиками в виде лучей, но других отличий в образе жизни или занятиях между кривичами и вятичами не наблюдалось. Видя, что местный боярин договорился со смоленским князем и никаких разорений не будет, жители вполне спокойно отдавали по белке – не такой уж это и расход в самом-то деле, этих белок умелый охотник за зиму целую сотню набьет. И после этих разъездов смолянам было гораздо приятнее возвращаться хоть и в набитый битком, но теплый дом, где у радушного Даровоя всегда готова баня (воды и дров в лесу не занимать), накрыт стол, тем более что боярыня Долгуша была большая охотница стряпать.

– Век бы у вас жил, матушка! – вырвалось однажды у Красовита, от которого вообще-то трудно было дождаться доброго слова.

Однажды вернувшись, Зимобор обнаружил Игрельку, сидевшую в клети в обществе какой-то незнакомой девицы вятичского рода. Об этом говорила ее прическа – на висках перед ушами были выложены вроде как петли из волос, на которых лежали вятичские височные кольца, причем дорогие, из серебра. По три кольца с каждой стороны были вплетены в ее волосы, еще три были пришиты к венчику из красно-синей тесьмы – маленькие, похожие по форме на простые перстеньки, но тоже серебряные. Девица была высока, стройна, лет восемнадцати на вид, и хорошо одета – в две вышитые рубашки, яркую поневу с красной и синей клеткой, лисью шубу и меховые сапожки. Под распахнутой в тепле шубой были видны ожерелья из хрустальных и сердоликовых бусин, на руках гостьи виднелось несколько серебряных колец. Короче, девушка была не простая.

Как только Зимобор вошел, девушка-вятичанка сразу бросила на него значительный взгляд – по-видимому, она знала, кто это, и смотрела как на давнего знакомого. От этого он и сам удивился, что не помнит ее. Хотя если бы знал, то не забыл бы. Это было не такое лицо, которое можно увидеть и забыть. Нельзя сказать, чтобы вятичанка была такая уж красавица. Лицо ее, смугловатое, с несошедшим летним загаром, было немного грубовато, рот велик, темно-серые глаза слишком близко посажены – но в то же время это лицо выглядело умным и значительным. В девушке чувствовались такие жизненные силы и самообладание, что она казалась очень привлекательной и без красоты.

– Здоров будь, князь Зимобор! – Она тут же вскочила и поклонилась.

Игрелька, видя это, неохотно сползла со скамьи и поклонилась тоже. Она все время старалась показать Зимобору, что едет с ним против воли, но он не обращал внимания – вот привезет ее Ранослав домой, сыграет свадьбу, пусть сам потом и воспитывает.

– Здравствуй, красавица! – Зимобор несколько удивился. – Ты откуда такая взялась? Какого рода?

– Роду местного, вятичского, из-за Угры. Дворик у нас там. – Вятичанка улыбнулась. Она держалась так свободно и приветливо, как будто они век были знакомы и от этого знакомства она ждала только хорошего.

– А к нам зачем?

– Да вот, мимо шла, подружку увидела, дай поговорю. – Девушка кивнула на Игрельку: – Подружка моя опять просватана, везут ее за леса, за долы, за быстрые реки. Не придется мне у нее на свадьбе поплясать.

– А хочешь, мы и тебя возьмем, – радушно предложил Зимобор. – Такая красавица нигде лишней не будет, а у меня в дружине женихов еще хвататет. Вон боярин Красовит хотя бы!

Красовит фыркнул и отвернулся.

– Я еще остался! – Коньша тут же выскочил вперед.

– Не знаю, как отец решит, как братья рассудят. – Девушка улыбнулась такому обилию женихов. – Любят они меня, берегут, видишь, до сих пор не отдают никому. Разве что ты сам, князь Зимобор, посватаешься.

Корочун хмыкнул: смелая девка!

– У меня есть невеста, – ответил Зимобор. – Может, другой кто приглянется?

– Других мне не надо. – Девушка покачала головой, и на Зимобора вдруг повеяло какой-то скрытой, но мощной угрозой от ее выразительного лица. – Смотри, может, еще передумаешь. Будешь в гостях у нас, поглядишь, как богато живем, – и передумаешь.

– Где же вы так богато живете? – спросил Ранослав. – Мы бы зашли.

– Мы пришлем за вами, как время будет. Вы ведь вверх по Угре теперь поедете?

– Поедем.

– Как будете мимо нашего села проезжать, мы вам навстречу вышлем. Не минуете нас.

– Как скажешь… – только и ответил Зимобор

Во всем этом было что-то странное. Сама Игрелька посматривала на свою подругу с каким-то смутным беспокойством, и никто в клети не подавал голоса, пока вятичанка беседовала с князем. Даже боярин Даровой молчал, забрав бороду в кулак и переводя значительный взгляд с девушки на Зимобора.

Тем временем надо было разгружать привезенное – не все давали белками, иные платили льном, медом или зерном на ту же цену. Замерзшие кмети пошли отогреваться в баню, боярыня с челядью собирала на стол – в доме поднялась суета, обе девушки исчезли. Зимобора не оставляло смутное ощущение, что со странной, слишком смелой и богато одетой вятичанки не следует спускать глаз, но она пропала из виду, и, как ни странно, ему самому уже казалось, что ее и не было, что она ему привиделась среди бела дня.