– Ну, что скажете? – спросил Алекс у отца и брата,закончив свой обстоятельный рассказ.

– Если б я услышал эту историю не от тебя, а от постороннего, –первым подал голос Сережа, – то решил бы, что тот пересказывает сюжеткакого-то не очень удачного литературного произведения...

– Серый, поверь, это жизнь, – хмыкнул Алекс.

– Да знаю я... – Он расстегнул тесный пиджак и соблегчением выдохнул. – Но что получается?

– Что?

– Получается, брат мой, что твоего отца убили из-за этихархивов...

– Думаешь?

– Ну, а как иначе? – пожал плечами Сергей. – Колидипломат Егор Данченко имел к ним доступ (если принимать как факт то, чтосекретные документы Абвера были найдены советскими разведчиками и до порыхранились где-то в подвалах посольства), то он мог выкрасть одну или несколькопапок из картотеки агентов – их там было десятки тысяч, пропажу никто быне обнаружил...

– Стоп, – Алекс не дал ему договорить. – Объясни,зачем ему это? На кой черт моему отцу было влезать в такое дерьмо?

– Давай допустим, что он знал, что некто работал на немецкуюразведку, и хотел его (или их) прижать. Либо, наоборот, – помочь кому-то,кто когда-то имел неосторожность дать себя завербовать...

– Мальчики, – перебил сыновей старший Дубцов. – Вынесете такую ахинею... – Он закатил глаза, всем своим видом давая понять,что поражается их наивности и недальновидности. – Даже если допустить, чтоЕгор имел доступ к архивам и хотел воспользоваться какими-то документами, тошанс, что он смог бы быстро отыскать в них нужные – минимальный. –Видя недоумение на лицах Сергея и Алекса, он пояснил: – Вы представляете,как выглядят эти архивы? Думаете, это похоже на библиотечную картотеку? Парасотен ящичков, помещающихся в шкафчике? И главное – по алфавиту всеразложено? Нет, друзья мои, архивы нацистской разведки занимали большущеепомещение и вывозились, скорее всего, на десятках грузовиков. Это огромноеколичество именных папок, на каждой из которых стоит персональный шифр. Нефамилия, имя, отчество и даже не так называемый позывной, а цифра с буквой.Например, «А-115». И вот теперь скажите, как несведущему человеку в нихразобраться? На это потребовались бы дни и месяцы, а Егор таким временем нерасполагал (если, как вы предположили, архивы и оставались в подвалепосольства, то недолго), поэтому ваша версия кажется мне бесперспективной...

– Какова же ваша? – спросила Лариса.

– Я бы предположил, что Егор (да простит меня Саня) былдвойным агентом и приложил руку к похищению архивов и передаче их американцам.

– Считаете, ими все же завладело ЦРУ?

– Ларочка, я нисколько в этом не сомневаюсь. Тем более высами привели одно, но весьма убедительное доказательство: я имею в виду статьюо рассекречивании именных папок, уж явно американцы не свои, церэушные, взялисьобнародовать, а нацистские...

– Постой, бать, – прервал его рассуждения Алекс. –Давай не будем о второстепенном? Какая разница, у кого в конечном итогеоказались архивы?

– Ты прав, сынок, разницы нет, но я к чему веду разговор?

Алекс пожал плечами. До него действительно не доходило, чтоимеет в виду отец. Тот под старость стал говорить много лишнего, а Алекс привыквоспринимать информацию, изложенную более лаконично и четко.

– Егора просто-напросто убрали, – выдал-таки своюверсию старший Дубцов.

– Убрали? – переспросил Александр. – То есть егораскрыли и...

– Казнили, – закончил за него батя. – Не всехпредателей (снова прошу у тебя прощения) приговаривали к суду. Некоторых простолишали жизни специально обученные люди... – Он виновато посмотрел наприемного сына. – Я ничего не утверждаю, Сань, но... Это единственноеобъяснение...

Алекс кивнул. В принципе, такое объяснение былодействительно самым логичным. И Данченко, зная «кухню» КГБ изнутри,склонялся к тому же мнению. Единственное, что не давало ему покоя...

– А мне так не кажется, – ворвался в его мыслиголос Ларисы. – Вы не возражаете, если я выскажу еще одну версию егосмерти? – Никто не возражал. – Может быть, мои рассуждения покажутсявам глупым бабьим бредом, но, думаю, Егора могли убить и не из-за архивов. Нескрою, я тоже считаю, что тут не обошлось без политических интриг, однако естьтакже вероятность того, что Егора Данченко убил один из четырех «вассалов»Графини. Я бы сделала ставку на полоумного художника, хотя остальных тожене стала бы исключать. Борис Коцман хоть и запомнился мне как человек добрейшейдуши, прошел всю войну и явно был способен на убийство. Андромедыч также. Темболее он сильно выпивал и мог совершить преступление в состоянии алкогольногоопьянения. Что же касается загадочного Мишки, то тут вообще есть все основаниядля подозрений. Мало того, что он исчез сразу после смерти Егора, так еще и егопортфель присвоил...

Замолчав, она обвела взглядом лица мужчин, ожидая их реакциина свое заявление. Первым решил высказаться Сергей:

– Да, Лариса, версия твоя действительно чисто женская.Ревность, соперничество, месть – все очень по-книжному... Я бы нестал ее исключать совсем, но и ставку на нее не делал бы.

– Согласен, – вздохнул Алекс. – Хотя версия,предложенная батей, тоже трещит по швам.

– Это почему же? – нахохлился старик.

– Да как-то не верится мне, что «палач» (коль ты применилслово «казнь», позволь убийцу называть именно так) стал бы убирать отца вкоммунальной квартире, где проживает его старинная любовь. Легче было сделатьэто в другом месте – скажем, во дворе нашего дома. И уж точно он невзялся бы прятать труп за кирпичной кладкой...

– Пожалуй, ты прав, – вынужден был согласитьсябатя. – На то, чтобы ее уложить, потребовалось несколько часов, аисполнитель не стал бы задерживаться на месте преступления ни минуты...

– Если только исполнитель не обитатель коммуналки, –осенило вдруг Сергея. – Представьте, что один из «вассалов» Графини –работающий на комитет киллер. Им мог оказаться любой: и Коцман, и Свирский, итем более Мишка. Единственное, кого бы я исключил, так это художника –психически нездоровых на службу в КГБ не принимали...

– Бать, – обратился к отцу Алекс. – А нельзяузнать личность этого самого Мишки? Все ж таки он у вас служил...

– Мало ли кто у нас служил, – фыркнул тот. – Но япопробую... Жаль только нет ничего, кроме имени... Весьма распространенного,между прочим... Сам вот я, – он ткнул себя в грудь крючковатымпальцем, – тоже Михаил. В то время принято было детей Мишами, Ванямида Ленями называть... – Старик вытянул губы трубочкой и, пошлепав ими,сказал: – А знаете, ребята, что я думаю... Давайте-ка в коммуналкуэксперта пошлем. Пусть труп осмотрит, авось что-нибудь интересное скажет...