– Осознают ли близкие твою заботу? – тихо произнес он, будто рассуждая вслух. – Ведь все это никак не связано с твоим обещанием, данным матери. Твоя семья не голодает, но ты продолжаешь заботиться о них.

Я молчала. Мне было стыдно, и голос выдал бы мой стыд.

– Я знаю, – тихо продолжал Тамлин, – тогда это прозвучало не так, как надо. Но я бы мог тебе помочь с письмом.

– Оставь меня в покое, – сказала я и вышла… столкнувшись с ним.

Я невольно попятилась, забыв, насколько молниеносно он может перемещаться.

– У меня и в мыслях нет тебя оскорбить, – все тем же тихим голосом произнес Тамлин.

Лучше бы он наорал на меня.

– Мне не нужна твоя помощь.

– Конечно нет, – согласился он, улыбаясь одними губами. – Зачем моя помощь храброй человеческой женщине, которая убила фэйри в обличье волка, поймала в ловушку суриеля и расправилась с тремя нагами?..

Он коротко рассмеялся и покачал головой. Языки пламени очага плясали на его маске.

– Твои близкие просто глупцы. Глупцы, раз не понимают, кем для них являешься ты.

Тамлин поморщился. В глазах не было и намека на шутку.

– Держи, – он вернул мне список.

Я запихнула пергамент в карман и повернулась, чтобы уйти. Тамлин осторожно взял меня за руку:

– Ради них ты очень от много отказалась.

Он поднял другую руку, словно хотел погладить меня по щеке. Я сжалась, но Тамлин опустил руку.

– Ты хоть умеешь смеяться? – вдруг спросил он.

Я вырвалась.

– Я не нуждаюсь в твоей жалости! – почти выкрикнула я.

Верховный он там правитель или нет, обойдусь без его сочувствия.

Зеленые глаза Тамлина стали завораживающе яркими.

– А дружба тебе нужна?

– Неужели фэйри способны дружить со смертными?

– Пятьсот лет назад многие фэйри дружили со смертными и даже сражались на их стороне.

– Что-о?

Такого я никогда не слышала. Мне вспомнилась фреска и карта с небрежно нанесенными землями смертных. Не очень-то похоже на дружбу.

Тамлин пожал плечами:

– А как ты думаешь, почему армии людей сумели так долго оказывать сопротивление? Почему они нанесли фэйри столь серьезный ущерб, что мои соплеменники согласились на договор со смертными? Одной лишь силой оружия добиться этого невозможно. Представь себе, вам помогали фэйри. Они сражались на стороне людей и погибали за вашу свободу. И когда единственным решением стало разделение наших народов, эти фэйри искренне печалились.

– Ты один из них?

– В то время я был совсем маленьким. Я не понимал ни происходящего, ни объяснений взрослых.

Он тогда был ребенком. Это значит, ему сейчас больше…

– Но будь я постарше, обязательно пошел бы воевать. Против рабства. Против тирании. Я бы не задумываясь отдал жизнь за свободу, не деля ее на нашу и вашу.

Сомневаюсь, что я сделала бы то же самое. У меня бы и тогда на первом месте стояла защита моей семьи. Я бы примкнула к той стороне, которая сумела лучше их защитить. Так я думала всегда и гордилась своей преданностью семье. И вплоть до этой минуты такое положение вещей не казалось мне проявлением слабости.

– Если это тебя немного успокоит, – продолжал Тамлин, – могу сказать, что твои близкие совсем не тревожатся о тебе. У них не сохранилось воспоминаний о страшном звере, ворвавшемся в хижину. Они считают, что ты отправилась ухаживать за дальней родственницей, от которой долгие годы не было вестей. И вдруг, находясь при смерти, она позвала тебя, чтобы ты скрасила ее последние дни. Твоя семья знает, что ты жива-здорова, не голодаешь и не брошена на произвол судьбы. До них также дошли слухи о некоей… угрозе со стороны Притиании. Им известно, что Стена уже не столь крепка и может рухнуть. Твой отец и сестры заблаговременно приготовились покинуть деревню и бежать на юг при первых признаках опасности.

– Ты… изменил им память?

Я попятилась. Вместо благодарности во мне вспыхнул гнев. Кто дал этим высокомерным фэйри право вторгаться в наш разум и впихивать туда другие мысли? Разве это не насилие?

– Я бы не назвал это насилием. Я несколько… облагородил воспоминания твоих близких. Накинул на их память что-то вроде завесы. Я опасался, как бы твой отец не отправился тебя разыскивать. Хуже, если бы он подговорил односельчан, чтобы те вместе с ним пересекли Стену. Сама понимаешь, чем бы все кончилось. Соглашение и так уже нарушено.

А кончилось бы это гибелью отца и остальных, наткнись они на тварей вроде пэки, богге или нагов. Я застыла, мой разум словно окутало плотное одеяло, сотканное из тишины. На меня навалилась жуткая усталость, мысли едва шевелились.

– Ты не знаешь моего отца, – превозмогая усталость, сказала я. – Он бы и сам не пошел и никого подбивать не стал.

– Пошел бы, – возразил Тамлин.

Я не стала спорить, хотя знала: увечная нога давно стала для отца «щитом», которым он загораживался от любых усилий. И у односельчан он не вызывал ничего, кроме презрительной жалости. Кто бы за ним пошел? Какой же дурой я была, что поверила обману пэки. Нет, мой отец палец о палец не ударил бы ради моего спасения.

Моя семья обрела сытую, спокойную жизнь. Их даже предупредили о болезни, хотя сомневаюсь, что они вняли предупреждению. Тамлин смотрел на меня честными, широко открытыми глазами. Он снял все мои тревоги и даже более того.

– Ты действительно предупредил моих о возможной угрозе?

Он кивнул:

– Не напрямую. Я вплел предостережение им в память, добавив приказ покинуть деревню, едва положение начнет меняться к худшему.

Высокомерия, присущего фэйри, у него не отнимешь, но… он сделал больше, чем сумела бы я. Еще неизвестно, как бы отнеслись отец и сестры к моему письму. Возможно, что никак. Знай я о способностях верховного правителя, сама бы попросила его изменить моим близким память. Для их же спокойствия.

Мне было не о чем волноваться. Похоже, они забудут меня раньше, чем я думала. Я на них не сердилась. Я исполнила клятву, данную матери. Мои многолетние заботы теперь лежали на других плечах… А что осталось у меня?

Отсветы пламени очага по-прежнему плясали на маске Тамлина, согревая золотую поверхность и заставляя изумруды вспыхивать зелеными огоньками. Какое разнообразие цветов и оттенков. Все они наверняка имели свои названия. Раньше мне было не до таких тонкостей, и вдруг я поняла, что впервые могу заняться чем-то исключительно для себя.

– Краски, – едва слышно прошептала я.

Тамлин вопросительно посмотрел на меня. Я расправила плечи и, сглотнув, продолжала:

– Если это не слишком обременительно… я хотела бы краски. И кисти.