И Марина, никогда не отличавшаяся особой откровенностью, рассказывала Карелии Андреевне сначала про свою недолгую жизнь, а затем про всякое разное, про все, что происходило с ней и вокруг нее, умалчивая лишь о том гиганте, продолжавшем маячить за спиной мужа Пети.

Да, она так и не смогла полюбить Петю, в том смысле, в каком следовало бы любить мужа, но она сразу полюбила Карелию Андреевну – в том смысле, в каком хорошо бы любить свекровь, да только это редко случается. Свое равнодушие к мужу Марина умело скрывала, тем более что чисто по-человечески относилась к нему вполне душевно. Петя это заслуживал и сам по себе, и потому, что был сыном Карелии Андреевны. Ну как она могла отделить одно от другого – сына от матери, ставшей для нее самой близкой подругой?

Ради свекрови Марина готова была прожить с Петей до самой смерти. Но прожила она с ним всего три года.

Марина хорошо помнила тот осенний день – холодный, слякотный, противный. В квартире еще не дали отопление, и Марина, нацепив шерстяные носки, куталась в теплый халат. Она терпеть не могла этот халат с лиловыми розами и зелеными листьями, тяжелый, свисающий почти до пола, но его подарил Петя, который считал, что он исключительно хорош на жене.

Петя пришел поздно и вид имел такой, словно его долго били, но при этом умудрились не оставить ни синяка, ни ссадины. Он плюхнулся в кресло, обхватил голову руками, и Марина всполошилась:

– Что с тобой?

Петя посмотрел на нее совершенно несчастными глазами.

– Мариночка! Я подлец. Я страшный подлец, ты можешь меня возненавидеть, я все приму, потому что…

Он едва не плакал.

– Господи! Что случилось-то?! – перепугалась Марина.

В таком состоянии она никогда не видела обычно довольно жизнерадостного мужа.

– Я влюбился, – даже не проговорил, а простонал Петя.

– В кого? – опешила Марина.

– В женщину, – произнес он так, словно речь шла об инопланетянке или еще о ком-то совершенно невозможном. – Я боролся с собой! Честное слово! – Его голос возвысился и задрожал. – У меня ничего с ней не было! Клянусь! Я ее даже ни разу не поцеловал! – Звук голоса взлетел под потолок и тут же рухнул на пол. – Ни разу… до сегодняшнего вечера… А сегодня… я ее поцеловал.

Он горестно умолк.

– И что еще ты сделал? – тихо спросила Марина.

– Ничего! – буквально вскричал Петя. – Что ты!

Марина посмотрела на него внимательно и отстраненно. Словно речь шла не о ее муже, а о ком-то другом, чужом мужчине, выбравшем ее в качестве жилетки, чтобы поплакаться на жизнь, в которой он, верный и порядочный, но так некстати влюбившийся, совершенно запутался.

– Ты хочешь со мной развестись?

Она не испытывали ни обиды, ни злости, ни малейшей душевной боли – одно лишь удивление. Петя ее разлюбил? Как странно…

– Придется, – произнес он понуро. И тут же голос вновь возвысился и задрожал. – Я прошу тебя, Мариночка, пойми и прости! Я уеду! Вместе с ней уеду! Она из Самары. Я все оставлю тебе! Квартиру, мебель… Только свою одежду заберу!.. – Он жалобно посмотрел Марине в лицо. – Тебе ведь не нужна моя одежда?

– Не нужна, – подтвердила Марина.

«Ты мне тоже не нужен, – подумала она. – И никогда, по большому счету, нужен не был. Только я это скрывала. А теперь все по справедливости».

Ей вдруг стало очень легко. И даже показалось, что выглянуло солнце, и в квартире резко потеплело, хотя небо по-прежнему было серым, и шел дождь, и батарея хранила холод.

– Петя, я не считаю тебя подлецом. Я, наоборот, считаю, что ты поступаешь сейчас порядочно. Не врешь, не юлишь, не ищешь виноватого… – сказала она проникновенно.

– Я виноват! – Петя схватил Маринину ладонь и попытался поцеловать, но Марина осторожно высвободила ладонь, покачала головой.

– Я, конечно, дам тебе развод. Все сделаем… – она запнулась, подыскивая подходящее слово, и нашла: – деликатно. Вот только…

Она вздрогнула, растерянно моргнула, и Петя мгновенно все уловил.

– О маме не беспокойся! Я поговорю с ней сам. Я все объясню. Она поймет.

Карелия Андреевна действительно все поняла. Марина не знала, о чем она на следующий день до глубокой ночи беседовала с сыном, но закончилась эта беседа ее звонком невестке.

– Ты не против развода? – уточнила свекровь.

– Не против.

– Хорошо подумала?

– Да.

– Тогда ни о чем не беспокойся.

Их развели через неделю – благодаря стараниям Карелии Андреевны. Еще через неделю Петя уехал в Самару. А еще через несколько дней Карелия Андреевна зазвала Марину к себе домой на разговор.

– Ну так, дорогуша, – заговорила свекровь очень серьезно, словно собираясь сообщить некую важную-преважную информацию. – Я в вашу совместную жизнь не вмешивалась, я считала, что это ваше личное дело. Петя у меня не спрашивал, когда собрался на тебе жениться, он у меня совета не просил, когда собрался разводиться. А посему никаких моральных обязательств у меня нет, и я буду поступать так, как хочу и считаю нужным.

– А как вы хотите и… считаете нужным? – с обмиранием в душе спросила Марина.

– А хочу я и считаю нужным думать, что ваш развод ничего не значит. Я люблю своего сына, но я также полюбила и тебя, так что он отдельно, а ты – отдельно. Если, конечно, ты не возражаешь.

– Я возражаю? Да что вы! Я совсем не возражаю, правда! – едва ли не вскричала Марина, которая обычно крики не устраивала, но тут так обрадовалась, что удержаться не смогла.

Карелия Андреевна слегка смутилась. Она и впрямь любила свою невестку и нисколько не кривила душой, когда пыталась объяснить, что развод поменял отношения Марины с Петей, но не с ней, матерью и свекровью, однако такая пылкость и впрямь смутила. Нет, не потому что вызвала недоверие, а потому, что обычно сдержанная Марина до глубины души растрогала обычно сдержанную Карелию Андреевну.

– Ну, коли так, – благодарно улыбнулась свекровь, – я тебе все скажу откровенно… – Она помолчала пару секунд и продолжила спокойным голосом: – Петька у меня парень хороший, без хитростей и подлостей, а это сейчас редкость. И я, конечно, рада, что ему досталась такая жена, как ты. Но, по большому счету, я рада и тому, что вы расстались.

– Рады? – удивилась Марина.

– Да. Потому что ничего путного бы не получилось. Так бывает… оба умные, хорошие… а вместе идти не могут… Вернее, какое-то время, конечно, могут, по крайней мере, стараются и даже пытаются крепко за руки взяться, чтоб друг от друга не оторваться, однако все равно каждый приходит по своему адресу, который вовсе