В общем, журналисты основательно вредят обществу. Каков же выход? Запретить журналистику? Ну, сами понимаете, это совершенно невозможно — и не только потому, что среди них есть достойнейшие профессионалы. Дело в том, что в современном обществе запретить журналистику — это всё равно что запретить телефонную связь. То есть невозможно. Единственный выход — создание такой системы, при которой журналисты будут максимально ограничены в своих возможностях нанести вред. Для этого необходимо сделать так, чтобы журналисты сосредоточились на простом информировании, а в высказывании собственного мнения, оценок и проведении анализа руководствовались теми же правилами, нормами и законами, что и все остальные граждане. Свобода слова — пожалуйста, но ничуть не большая, чем другие свободы. Журналист не должен обладать правами более масштабными, чем нежурналист, иначе это фактически создаёт неприкосновенную касту.

Собственно, первая задача — концентрация журналистики на репортёрстве — автоматически решается бурным развитием электронных СМИ, особенно социальных сетей, где информация появляется раньше, чем в новостных агентствах. Чаще всего эта информация из соображений экономии времени подаётся в максимально сжатой форме, которая, конечно, не исключает манипулятивного воздействия на аудиторию, но всё-таки вынуждает автора убирать всё лишнее. Такая модель возвращает общество к традиционной репортёрской деятельности и создаёт основательную конкуренцию «институциональной» журналистике, которая, в свою очередь, также вынуждена возвращаться к использованию сжатых, точных, компактных форм подачи материала. Вторая задача — ограничение вреда — выполняется за счёт применения к журналистам абсолютно такого же набора законодательных норм, как и к любому другому гражданину. Необходимость доказывать любое своё утверждение, возможность подачи исков за клевету и диффамацию ставят журналиста в не очень удобное для него положение обычного человека и стимулируют тщательно фильтровать собственные тексты.

Но в то же время даже решение этих задач не мешает журналистам изощрённо врать, фальсифицировать данные, заниматься откровенной пропагандой под видом журналистики. А уж всяческие фейсбуки-твиттеры так и вовсе открывают прекрасную возможность маскироваться под рядовых блогеров, перепечатывая чёрт знает что, но не принимая никакой ответственности за это. Именно поэтому если руководитель государства сегодня хочет играть с журналистами на равных, он не должен полагаться только на регулятивные механизмы, а должен переигрывать журналистов в ходе прямого общения как личность.

Владимир Владимирович Путин с самого начала своей политической карьеры обладал хорошей, полезной особенностью — он ни с кем не заигрывал. В том числе (и прежде всего) с журналистами. Нельзя сказать, чтобы Путин был с ними надменен или высокомерен — иначе это быстро бы сыграло ему в минус. Нет, с журналистами Путин просто-напросто играет первую скрипку — в этом-то и есть выигрышность его модели поведения. Он как в своих интервью, так и на больших пресс-конференциях задаёт тон всему происходящему, в том числе и вопросам журналистов. Картина получается достаточно забавная: журналисты обычно готовы к тому, что собеседник будет уходить от ответа, и, соответственно, готовы повторять вопрос многократно. Но Путин либо спокойно отвечает на вопрос в том объёме, который сам считает необходимым, либо наглядно показывает, почему вопрос не стоил даже того, чтобы его задавали. Можете пересмотреть разные пресс-конференции — половина шутливых замечаний Путина являются мягким укором журналистам, задающим глупые или заведомо «безответные» вопросы. Многие политические лидеры либо почти что заискивают перед журналистами, рассказывая о том, что пресса должна быть свободной, либо сразу принимают позу недоступного (а иногда ещё и оскорблённого) величества, которая в принципе обессмысливает любое общение с прессой, за исключением благосклонного помавания десницею на усладу верноподданнических журналистских чувств. Путин общается с журналистами, конечно, не на уровне «своего парня», но и не превышая дистанции, скажем, между пионерами и пионервожатым. Безусловно, в абсолютном большинстве случаев он обладает преимуществом и в объёмах информации, и в профессиональных представлениях по политическим темам. Но это преимущество президент не использует для создания пропасти между ним и журналистами. Оно скорее становится основным инструментом, с помощью которого Путин регулирует ход любого диалога в рамках модели «тайный просветитель — благодарные слушатели». Отсюда и название этой главы — сюжет «Ленина и печника», к которому я вас отсылаю, отчасти передаёт настроение, характерное для такого взаимодействия.

Рискну предположить, что именно отсутствие заигрывания с самого начала восстановило против Путина либеральную журналистику. Эти граждане органически не переносят, когда их недостаточно ценят. Причём вовсе не обязательно, чтобы их ценили в положительном ключе! Если на них «объявляют охоту», это их устраивает не меньше, чем принадлежность к «властному пулу». Потому что это тоже известность, это хайп (а либеральные журналисты больше хайпа любят, наверное, только массово травить нелиберальных коллег). В общем, получается так: высокомерие со стороны высокопоставленного политика или руководителя представители либерпрессы восприняли бы с удовольствием, поскольку это давало бы им возможность играть излюбленную роль «жертв режима», а заигрывание тем более, поскольку оно подпитывает их осознание собственной значимости. А Путин журналистов воспринимает как обычный элемент политической обстановки, которому не стоит придавать особого значения. И соответственно, не придаёт. Между прочим, это не очень устраивает и условно-патриотический журналистский пул: им страсть как недостаёт этакого покровительственного внимания и одобрения со стороны «надёжи-государя». Да и самого покровительства недостаёт; да и вообще, полно, может, и не государь это вовсе? Конечно, не государь. Им, болезным, всё никак не понять, что Путин — отнюдь не царь как по методам политического управления, так и по отношению к окружающей действительности. И по отношению к журналистам, пусть даже истово патриотичным, тоже. Поэтому сколь ни бьются они в чинопочитательном подобострастии, Путин и не думает ни приближать их к себе, ни обласкивать, ни назначать любимыми журналистами. И это, безусловно, несколько дезориентирует ура-патриотичных борзописцев. И слава богу.

Зато содержательным журналистам работать с Путиным достаточно легко. Он не болтлив, но и не скуп на слова; он способен подчеркнуть незнание журналистами того, что известно ему, но не склонен вменять это незнание в вину. Он вполне охотно отвечает на вопросы, а его формулировки позволяют извлечь достаточно материала для анализа, додумывания, прогнозов — для всего, в том числе для критики. Большинство журналистов реагируют на Путина как на надёжный, устойчивый, но не однообразный и не скучный объект. И в то же время это объект, на котором можно сделать сенсацию или хотя бы яркий заголовок. Давайте вспомним знаменитое «мочить в сор тире» — это характерный для Путина пример выхода за рамки, способного всколыхнуть однообразный информационный фон. Таким же примером являются его шутки: тут он спрашивает Пескова, зачем тот предоставил слово Собчак, здесь «уличает» журналистов в «сговоре» с губернатором, там путает «Бабая» с «байбаем» и называет себя мартышкой… Это всё не только разряжает обстановку и делает самого Путина «ближе к народу», но ещё и подбрасывает журналистам хорошие заголовки. И одновременно существенно ограничивает возможности тех из них, кто ориентирован исключительно на поиск негатива в его словах. Я обратил внимание вот на что: когда Путина критикуют, то содержательная критика чаще всего касается вопросов спорных, дискуссионных. Как правило, это критика за ошибки, которые допускает Путин, а он, безусловно, их допускает, потому что полностью избежать промашек невозможно. Так вот, критика эта исходит не от журналистов (они в большинстве случаев просто не «отлавливают» эти ошибки), а от профессионалов из той или иной сферы. То есть, как правило, это ошибки достаточно незаурядные. И совершает их Путин не в общении с журналистами, а на мероприятиях специализированных, хотя это-то как раз не очень хорошо, но зато показывает, что к общению с журналистами президент относится достаточно серьёзно. А вот для специализированных мероприятий, видимо, не всегда хватает подготовки — как в знаменитом диспуте о мясном животноводстве, которое якобы отсутствовало в СССР (тогда Путина ввело в заблуждение существование в Союзе объединённой отрасли «мясомолочное скотоводство», которое, впрочем, вовсе не означало, что на советские прилавки попадало исключительно мясо «выдоенных насухо коров»). Эта знаменитая ошибка была сама по себе результатом сложности поднятой проблемы, а не нехваткой знаний (что, впрочем, вовсе Путина не оправдывает). Однако и критика по этой ошибке хоть и была достаточно резкой, однако исходила не от журналистов. А вот журналисты если и берутся критиковать высказывания Путина, то делают это по каким-то совершенно бессодержательным поводам. То начинают выдумывать умопомрачительные «психологические» объяснения шуток Путина, то «блещут» сарказмом в отношении изначально пародийных и самопародийных путинских действий (хотя бы тот же полёт со стерхами), то пытаются играть в аристократическую интеллигенцию, демонстративно воротя нос от «плебейских» путинских шуток. В общем, цепляются к чему угодно, но только не к содержанию сказанного. Почему? Потому что это будет означать полноценный вызов идеологическим и мировоззренческим позициям Путина, а они у него очень устойчивые и обоснованные. Возражать, безусловно, есть чему; антисоветизм Путина, пусть и сдержанный, меня, например, абсолютно не устраивает, да и откровенно вредит интеллектуальной составляющей президентского имиджа. Но «придраться» к путинским позициям очень сложно даже подготовленному человеку, а уж журналистам тем паче.