Три месяца спустя на собрании группы Мэрилин рассказала, что несколько раз споткнулась и упала на тротуаре по дороге в нашу клинику. Она переживала, что у нее стало падать зрение: кроме того, в последнее время она стала чаще пропускать мячи в теннисе. Я снова вспомнил про ее рисунок и обезумевшего ребенка с огромными испуганными глазами.

Тем не менее, будучи врачом, я не собирался на основании одних только догадок делать заключение, что «проблема у нее в голове». Я направил ее к коллегам из Массачусетской офтальмологической больницы, попросив их провести ее полное обследование. Несколько недель спустя пришли результаты. У Мэрилин обнаружили красную волчанку сетчатки – аутоиммунное заболевание, которое разрушало ее зрение и требовало немедленного лечения. Я был потрясен: Мэрилин стала третьим человеком в тот год, вызвавшим у меня подозрение в пережитом инцесте, которому впоследствии диагностировали аутоиммунное заболевание[28] – болезнь, при которой организм атакует сам себя.

Позаботившись о том, чтобы Мэрилин получила необходимую медицинскую помощь, я проконсультировался с двумя своими коллегами из Массачусетской больницы общего профиля – психиатрами Скоттом Уилсоном и Ричардом Крадином, которые заведовали местной иммунологической лабораторией. Я рассказал им про случай Мэрилин, показал ее рисунок и предложил провести совместное исследование. Они великодушно согласились уделить этому время и предоставили возможность провести дорогостоящее иммунологическое тестирование. Мы привлекли к участию в исследовании двенадцать женщин, переживших в прошлом инцест, которые не принимали никаких лекарств, а также еще двенадцать женщин, которые никогда не сталкивались с психологической травмой и тоже не принимали никаких препаратов – подобрать такую контрольную группу оказалось на удивление сложно (Мэрилин участие не принимала: мы, как правило, не предлагаем пациентам нашей клиники участвовать в наших исследовательских программах).

Когда исследование было завершено, а полученные данные проанализированы, Ричард сообщил, что у переживших инцест женщин было выявлено аномальное соотношение лимфоцитов CD45RA и CD45RO по сравнению с контрольной группой. Лимфоциты CD45 выполняют роль «клеток памяти» иммунной системы. Некоторые из них, называемые RA-лимфоцитами, были активированы под воздействием токсинов в прошлом – они быстро реагируют на внешние угрозы, с которыми организм сталкивался ранее. RO-лимфоциты же, наоборот, содержатся в резерве на случай неизвестных атак – они задействуются, когда организм сталкивается с какой-то угрозой впервые. Таким образом, это соотношение указывает на баланс клеток, которые распознают известные токсины, и клеток, которые ожидают поступления новой информации для своей активации. У пациентов, переживших инцест, относительное количество RA-лимфоцитов, готовых к атаке, значительно превышает норму. Из-за этого иммунная система становится чрезмерно чувствительной к угрозам и склонна активировать защитную реакцию, когда в ней на самом деле нет никакой потребности, даже если это приводит к атаке на клетки своего организма.

Наше исследование показало, что организм жертв инцеста на самом глубоком уровне плохо различал безопасные и угрожающие ему ситуации. Это означает, что травма приводит не только к искаженному восприятию поступающей извне информации: сам организм не чувствует себя в безопасности. Прошлое отпечаталось не только на их разуме, лишив способности правильно интерпретировать безобидные события (например, когда Мэрилин набросилась на Майкла из-за того, что он случайно дотронулся до нее во сне), но также и на самой их сущности: безопасности их организма (2).

Как люди учатся понимать, что безопасно, а что нет, что происходит внутри них, а что – внешние обстоятельства, чему следует противиться, а что можно безопасно принять? Самый лучший способ понять последствия жестокого и пренебрежительного обращения в детстве – это слушать то, чему нас могут научить люди вроде Мэрилин. Когда я познакомился с ней поближе, мне, помимо прочего, стало ясно одно: у нее было свое собственное уникальное представление о том, как устроен мир.

В детстве мы изначально находимся в центре своей собственной вселенной, интерпретируя все происходящее с эгоцентричной точки зрения. Когда наши родители или бабушка с дедушкой говорят нам, что мы самые милые, самые чудесные создания на земле, мы не ставим их слова под сомнение – должно быть, именно так и есть. И в глубине души, что бы мы еще ни узнали про себя, мы сохраним ощущение того, что мы просто прелесть. Как результат, когда судьба впоследствии сводит нас с кем-то, кто плохо с нами обходится, мы испытываем ярость. Это кажется неправильным, нам это незнакомо, непривычно. Когда же с ребенком жестоко обращаются либо пренебрегают им, у него формируется совсем иная внутренняя карта. На его самосознании остается отпечаток презрения и унижения, и мы, скорее, не сделаем первый шаг, думая, что «у него (или у нее) есть мой номер», и не станем протестовать, когда с нами будут плохо обращаться.

Если ты попадешь в беду, они и пальцем не пошевелят, чтобы помочь. Подобное мировосприятие проявлялось в отношении Мэрилин к своим коллегам: она сомневалась в искренности мотивов любого, кто проявлял к ней доброту, и отчитывала их по поводу малейшего отклонения от установленных процедур. Себя же саму она считала проклятой – человеком, который оказывает нездоровое влияние на всех, кто оказывается рядом.

Впервые столкнувшись с пациентами вроде Мэрилин, я стремился ставить под сомнение их взгляды и пытался помочь им научиться смотреть на мир более позитивно и гибко. Так продолжалось, пока в один прекрасный день женщина по имени Кэти не разложила мне все по полочкам. Один из членов группы опоздал на собрание, так как у него сломалась по дороге машина, и Кэти тут же принялась винить в этом себя: «Я же видела, как у тебя барахлила машина на прошлой неделе; я знала, что должна была предложить тебя подвезти». Всего за несколько минут, поддавшись самокритике, она дошла до того, что принялась винить себя в пережитом ею сексуальном насилии: «Я сама была во всем виновата: мне было семь, и я любила своего папу. Я хотела, чтобы он тоже любил меня, и делала все, о чем он меня просил. Это была целиком моя вина». Когда я вмешался, сказав: «Да перестань, ты же была всего лишь маленькой девочкой – это твой отец должен был соблюдать границы дозволенного», Кэти повернулась в мою сторону. «Знаешь, Бессел, – сказала она, – я знаю, как важно для тебя быть хорошим психотерапевтом, так что когда ты делаешь подобные нелепые комментарии, я обычно рассыпаюсь в благодарностях. В конце концов, я пережила инцест – у меня есть опыт в удовлетворении потребностей взрослых, неуверенных в себе мужчин. Но прошло два года, и теперь я доверяю тебе достаточно, чтобы сказать, что от этих комментариев мне становится ужасно не по себе».