— А ведь ты раньше делал это все с нами вместе. Что, не помнишь? — подключился к разговору и Леха, в голове у которого не прекращался гул, как будто бы где-то внутри черепа вовсю звонили церковные колокола.

— Отчего же, помню, — не стал отпираться Рыч. — Но только много воды с тех пор утекло. Да и передумать за решеткой пришлось многое.

— Но друзей-то не забыл? — говорил Рука без особой уверенности. — Отпусти нас, Рыч!

— Мы тебе клянемся, что свалим отсюда и никогда больше в этом городе не появимся! — поддержал напарника Леха.

— Ни мальчонку не тронем, ни тебя, — продолжал Рука, сидя лицом к Рычу, а за спиной в это же время пытаясь перетереть об острый срез могильной плиты связывавшую его руки веревку.

— Нет, мужики, вы мне не друзья, и разбираться я с вами не буду. Вот на суде за все и ответите.

Васька, едва переводя дух, вбежал в отделение милиции и тут же налетел на проходившего по коридору милиционера.

— Дяденька, а где тут у вас самый главный сыщик?

— Ну считай, что я — самый главный. А что?

— Там, на кладбище, мы с Богданом двух преступников поймали!

— С каким таким Богданом? — улыбаясь, спросил милиционер, думая, что речь идет о каком-нибудь Васькином приятеле-ровеснике. — Каких еще преступников? Говори толком.

— Они меня убить хотели! А Рыч меня спас! — Васька спешил объяснить все как можно скорее, а дяденька милиционер никак не хотел понимать.

— Так, стоп-стоп-стоп. Преступники, Богдан, теперь еще Рыч. Кто это такие?

— Да нет же! Богдан и Рыч — это один человек. Он — мой друг! Но он большой уже, взрослый. И он меня спас только что!

— Ясно. И значит, этот твой друг Богдан-Рыч преступников каких-то взял?

— Мы вместе их взяли! — гордо уточнил раскрасневшийся от стремительного бега Васька.

— И что же это за преступники? — Улыбка все не сходила из-под козырька милицейской фуражки.

— Самые настоящие! Ну как же вам еще объяснить?

В отчаянии мальчишка стал оглядываться по сторонам. И тут взгляд его наткнулся на стенд «Их разыскивает милиция». Со стенда на него смотрели лица Руки и Лехи на пожелтевшей бумаге — как-никак, висели тут эти портреты уже больше года.

— Вот! — закричал Васька. — Вот эти! Вот эти самые; Богдан их связал, они там, на кладбище!

— Так бы сразу и сказал. — Милиционер сразу стал серьезным. — Ты садись, тебя сейчас домой отвезут, а я — за подмогой, и туда!

* * *

Баро ворвался в шестьдесят четвертый номер управской гостиницы. В первую секунду Тамара растерялась. Но только в первую секунду.

— Чем обязана? — взяв себя в руки, спросила она нарочито вежливо.

— Вы — Тамара Астахова? — Зарецкий сверлил ее глазами.

— Да, это я.

Тогда Баро молча достал ожерелье, внимательно наблюдая за Тамариной реакцией. Однако Тамара сразу успокоилась. Она испугалась, решив поначалу, что Игорек раскололся и рассказал кому-то об их зловещем замысле, и Зарецкий пришел спасать Кармелиту от покушения. А оказалось, дело не в его дочери, а в его жене — случай попроще и поспокойнее.

— Судя по вашему лицу, вы не в первый раз видите эту вещь? — прервал Баро ее размышления.

— А с какой стати вы врываетесь ко мне и задаете свои бесцеремонные вопросы?

— Да потому, что вы опять лезете в мою жизнь!

— Я не понимаю, о чем вы.

— Вы послали своего сожителя продать это скупщику? — Он поднес ожерелье к самым ее глазам.

— В таком тоне я разговаривать не желаю!

— Придется! Ваш хахаль все мне уже рассказал.

— Ну допустим. Что из этого?

— Вам мало того, что вы сделали девятнадцать лет назад?! Теперь вы добрались и до моей второй жены?

— Давайте так: мухи отдельно, котлеты отдельно. Не надо смешивать!

— Да все, к чему вы прикасаетесь, проклято!

— И вы пришли мне сообщить об этом?

— Нет. Я пришел узнать, как к вам попало это ожерелье? Что у вас общего с моей женой?

— Спросите сами у вашей жены.

— Я не могу этого сделать — она ушла от меня. И я думаю, что это из-за вас!

— Из-за меня жены от мужей не уходят. Я думаю, что это случилось скорее из-за вас. — И Тамара с вызовом посмотрела ему в глаза.

Баро немного смутился.

— Не вам судить о моей жизни.

— Ну между прочим, это вы пришли ко мне, а не я к вам. И, насколько я понимаю, пришли узнать правду?

— А вы готовы мне ее рассказать?

— А вы готовы ее услышать? Боюсь, она вам не понравится. Ваша жена — обыкновенная лгунья.

— Не говорите так о Земфире!

— Отчего же? Она солгала вам, сказав, что беременна.

— Что?!

— То, что слышали.

— Постойте, так это вы были тогда в больнице?

Тамара кивнула.

— Так, значит, вся эта история с выкидышем… — продолжал догадываться Баро.

— …Спектакль. Самый обыкновенный спектакль. И не только с выкидышем, но и с ребенком — детей у вашей Земфиры быть не может. А вас она просто обманула.

Удар был велик. Зарецкий подавленно сел на гостиничную койку.

— Бедная Земфира, она совсем запуталась, — сказал он тихо себе под нос.

— Наверное, — примирительно отвечала Тамара. — Вот так когда-то, девятнадцать лет назад, запуталась и я. И я тоже готова была на все ради того, чтобы не потерять Астахова.

И что удивительно, Тамара ведь говорила искренно.

— Думаете, Земфира боялась меня потерять?

— Думаю, да.

* * *

— Что ж ты, Рыч, решил нас ментам сдать? — спрашивал Леха, пока Рука, незаметно для Рыча, все тер и тер связывавшую его руки веревку об острое ребро могильного камня.

— Да, решил. И вы это заслужили.

— А не боишься, что мы и тебя, козла, за собой потянем? Ты-то ведь ничем не лучше нас. И зону топтать вместе с нами будешь. Понял?

— Придется — буду.

— Или, может, ты думаешь, что тебе за нас срок скостят? — подключился к разговору Рука.

— А может, его и не посадят? — спросил Леха.

— Посадят. Он у меня на зоне землю хавать будет! Стукачей там не любят.

— Это точно! Ты не лучше нас, Рыч.

Отмалчивавшийся все это время цыган наконец не выдержал:

— Я знаю, что не лучше вас. И если надо, отвечу. Но и вы ответите за все!