— Если Керенский и собирается уйти, ему это не удастся. Мы остановим предателя!

У генерала Борзова защемило сердце, а по спине поползли мурашки от ее тона.

Один за другим люди начали вызываться добровольцами, но Борзов по-прежнему не сводил взгляда с кровожадного выражения на лице Виктории Керенской…

Сознание медленно возвращалось. Вокруг царила кромешная тьма, а я плавал в ней, такой вязкой и тяжелой, что даже воздух врывался в легкие с трудом и болью. Вместе со способностью мыслить появились и чувства. Причем не самые приятные. Холод, сковавший одеревеневшие мышцы, и жуткая боль во всем теле. Такое ощущение, будто меня живьем пропустили через мясорубку. Отвратительная мягкость, странно сочетающаяся с одеревенением мускулов, добралась даже до кончиков пальцев.

«Где я?» — появилась осторожная, трусливая мыслишка.

Я попытался поежиться, борясь с холодом. Но каждое движение приносило такую боль, что я застонал. И сам не услышал своего стона, так неожиданно все тело пронзила молния боли. В глазах вспыхнули искры, мир закачался, поплыл. Пришлось на время прекратить все попытки согреться, иначе я вновь провалюсь в беспамятство. И тогда мне, может быть, уже никогда из него не выйти…

Наверное, я все-таки снова забылся. Придя в себя, я не почувствовал своего тела. Будто и нет его, а разум плавает отдельно. Света по-прежнему нет, вокруг страшная липкая тьма.

Не на шутку испугавшись, я попробовал пошевелить пальцами, но так и не понял, получилось ли. Попытался двинуть рукой. Раздался отвратительный натужный скрип, будто вместо плоти гнулось старое дерево. Или это скрипел снег под рукой?..

Только тут я заметил далекие блики света по бокам, на самой грани фокуса. Медленно, с вновь подступающей болью, я повернул голову. Точно. Блики света — дневные лучи, что пробиваются сквозь снежный наст по краю щитка шлема. Значит, я лежу лицом вниз? Черт! Как же отвратительно ощущение, когда не владеешь собственным телом!

Где-то в небесах раздался обрадованный возглас:

— Хантер? Вот ты где!

Я попытался ответить, но вместо слов из горла вырвался сухой хрип.

В мое тело тут же вцепились, затормошили. Мир опять закачался, вспыхнул багровым, желудок болезненно сжался, будто в затяжном прыжке с парашютом. Пришлось закрыть глаза, чтобы отогнать дурноту. Четыре руки бесцеремонно перевернули меня, быстро ощупали на предмет переломов. Открывать глаза не хотелось, от качания земли к горлу подступила тошнота.

Голос Дэйсона печально, но решительно произнес:

— Нет, ничем ему уже не поможешь… видишь, проломлен череп. Вон мозги на снегу, правда, их почему-то мало… Не выживет хантер. Придется добивать…

В темноте возник голос Джексона, с издевательским сочувствием он прокомментировал:

— Да нет, Джей, это не мозги. Разве мозги бывают коричневыми?.. Хотя ты прав, придется его добить…

Этого я уже не стерпел. Нашел в себе силы едва слышно проскрипеть:

— А вот хрен тебе… янки проклятый…

— Ага! Все-таки живой! — трогательно умилился Джеймс. — Ну, тогда просыпайтесь, Ваше спящее величество!

Я с трудом открыл глаза, будто поднимал не веки, а вручную замковые ворота. Багровая вспышка в восстанавливающемся фокусе оказалась окровавленным щитком шлема на фоне тусклого дневного света. Вот откуда привкус крови на языке! Дальше, в молочном водопаде сыплющегося снега, чернели две фигуры, склонившиеся надо мной. Увидев, что я прихожу в себя, американцы помогли сесть.

Я поднял руки, с удивлением отметил, что мне это удалось. Хотя при этом я не ощущал движений. С трудом отстегнул бесчувственными пальцами все ремешки на шее, снял шлем. Мороз тут же обжег кожу, кровь на щеке и слезы на ресницах схватились коркой, больно рванули волоски. Я поморщился от холода, сплюнул красным.

— Мы уж думали, что дальше без тебя пойдем, — обрадовано сказал Джексон. — Решили, что нет больше бравого хантера.

— Все в норме? — с тревогой заглянул в глаза Джеймс. — Внутри боли нет? Не отбил ничего?

Я попытался вспомнить падение, но в памяти ожили лишь смутные образы. Вот Дэйсон кричит, что мы падаем. Вертушка резко заваливается на бок, нас с Джексоном бросает по всему трюму, как жуков в коробке. Резкий свист приборов, сигнал аварийной посадки. Потом жуткий грохот и мощный удар. Облитое красным светом нутро вертушки сменяется белой пеленой снега, а потом наступает темнота…

— Что случилось? — спросил я, ощупывая голову.

Джексон поднял щиток, на миг я увидел ухмыляющуюся физиономию пиндоса. Потом мороз вцепился в разогретую броней кожу, Скэндел охнул, быстро захлопнул щиток. Но голос американца прозвучал по-прежнему ехидный:

— Ты, чувак, совершил нехилый прыжок из вертолета! Жаль, камеры не было. Любой бы режиссер удавился бы, но захотел тебя к себе в каскадеры!

Я устал стряхивать лед с ресниц, вновь надел шлем.

— Мы во что-то врезались, хантер, — пояснил Дэйсон. — Уже после того, как начали падать. Похоже, нас все-таки достали ваши амазонки… вертолет повело в сторону и я не справился с управлением. Когда напоролись на какие-то развалины, борт вертушки разодрало, а тебя воздушным потоком вынесло. Мы и не надеялись тебя уже вообще найти, не то, что живым! В рубашке родился!

Я проверил систему «умной брони», вроде бы все в норме. Включил питание. После короткой паузы компьютер вывел на экран сообщение, что такая низкая температура внутри комбинезона угрожает жизни человека и нужно срочно включить обогрев. Заботливый, блин!

Я попытался подняться, но глаза сразу заволокло пеленой, и мир закачался вновь. Слабость еще давала о себе знать, хотя кровь уже заструилась горячим потоком по венам. Скоро вернется чувствительность, и тогда мне вообще худо придется. Как бы я себе ребра не переломал…

— Вот, левой. Теперь правую ножку… Правую, говорю! — не переставал тарахтеть Джексон, помогая мне подняться. — Ты отличаешь правую от левой, или так по голове стукнуло?

— Слушай, заткнись, пожалуйста. И без тебя тошно! — рыкнул я на американца.

Джексон замолчал на полуслове, но заработавшие наушники исполнительно передавали тихие комментарии коммандоса. Впрочем, теперь я не обращал на него внимания. Меня вполне занимали вернувшиеся ощущения, что начались с покалывания в кончиках пальцев ног, а в полной силе нахлынули судорогами и спазмами боли в легких.

Ноги подогнулись, и, несмотря на быструю реакцию коммандос, я рухнул в снег. Огненный вихрь поглотил тело, взорвал грудную клетку, испепелил конечности. Тьма заволокла мир и вновь утянула в омут боли…

Почему-то жизнь никогда не приносит только лишь положительных сюрпризов.