Шарлотта? Потому что я этого хочу. Я хочу прикасаться к тебе, дразнить тебя, трахать тебя, перекинуть тебя через свое колено и сделать эту хорошенькую попку красной. В этом списке нет ничего такого, чего бы я не хотел с тобой сделать, так что можешь отложить бумагу и ручку, малышка. Каждая вещь получила бы от меня пять.

Тихий звук срывается с моих губ.

— Ты не представляешь, как это тяжело для меня, Шарлотта. Чтобы ты была моей, но не так, как я хочу.

— Я…Я не знаю, что сказать… — Вздыхаю я в ответ.

— Просто заполни эту гребаную анкету, — рычит он, его рот всего в нескольких дюймах от моего.

И вот так просто он отступает и позволяет мне снова дышать. Я набираю полные легкие воздуха, наблюдая, как он выходит из комнаты, оставляя меня стоять здесь одну, размышляя о том, что он только что сказал.

Все это время я так боялась признаться, что хочу с ним большего, и он, по сути, просто признал, что тоже хочет этого… но также и то, что он никогда не уступит этому желанию.

В течение следующего часа от него не было никаких признаков, так как я беру список с собой на кухню, нависая над каждым пунктом. Рой бабочек порхает у меня в животе при одной мысли о том, чтобы испытать это с Эмерсоном.

Эксгибиционизм… пять.

Оральный… пять.

Секс-игрушки… пять.

Анал… глубокий вдох, Шарли… пять.

Не перегибаю ли я палку? Проставление пятерки, по сути, говорит о том, что я не только хочу этих вещей, но и практически требую их. И это не значит, что я говорю пять за все. В этом списке есть несколько вещей, которые попадают глубоко в отрицательный диапазон — жесткая передача фистинга и золотой дождь. Но как я могу передать ему эту бумагу с этими пятерками повсюду?

Я специально искушаю его, и, конечно, может быть, я веду себя немного по-дурацки.

Это так же плохо, как если бы я использовала свои сиськи и красную помаду, чтобы купить сестре экземпляр ее книги в магазине. Я целенаправленно манипулирую Эмерсоном, чтобы получить то, что я хочу… и это жестоко, но я не чувствую себя виноватой из-за этого.

Есть так много забавных вещей, которые он мог бы сделать со мной, как с его покорной служанкой, если бы речь шла о сексе, и я не хочу быть PG-версией Моники. Я хочу всего этого.

После обеда я кладу список на стол Эмерсона и возвращаюсь к работе. Что ж, я стараюсь. Не могу точно сосредоточиться на чем-либо, имея письменное подтверждение, в котором, по сути, говорится, что я буду твоей игрушкой для траха. Бонус: с аналом!

И я должна быть здесь, когда он это прочтет. Это совсем не должно быть неловко.

Уже почти два, а Эмерсон все еще отсутствует. Я ничего не успела сделать, и я чувствую, что нам нужно поговорить, поскольку он только что оставил меня с той бомбой правды, что была у него ранее.

Итак, поставив кофейник, чтобы сварить ему послеобеденную порцию кофеина, я набираюсь смелости и отправляюсь на разведку.

Дом Эмерсона огромен, но по-настоящему я видела только нижний уровень, где расположены офис, кухня, ванная комната и гостиная. На второй этаж ведет большая деревянная лестница. По одному тихому шагу за раз я пробираюсь наверх. Левая сторона ведет в другую зону отдыха, и на ней есть явные признаки того, что он действительно пользуется этой зоной. На кожаном диване видны следы износа; есть огромный телевизор с плоским экраном и пара книг на прикроватной тумбочке.

Его здесь нет, поэтому я бесшумно крадусь на цыпочках направо, где есть дверь, приоткрытая чуть-чуть. Это похоже на массовое вторжение в частную жизнь, но я ничего не могу с собой поделать.

Подойдя к щели между дверью и косяком, я замечаю его спину, когда он сидит на тренировочной скамье, опустив ноги на пол. Так вот как он поддерживает свое идеальное тело. Похоже, он превратил свободную спальню в свой личный тренажерный зал. Там есть гантели, беговая дорожка, огромное хитроумное приспособление, предназначенное для тех, кто знает.

И Эмерсон без рубашки.

Загорелая кожа, натянутая на мускулистые плечи, привлекает мое внимание и не отпускает. Судя по тому, как его локти опираются на колени, а голова низко опущена, Эмерсон глубоко задумался, и что-то в этом меня беспокоит. Как и в тот день, когда я опустилась на колени рядом с ним и сняла его стресс, я хочу снять его сейчас.

— Тук-тук, — говорю я, стуча в дверь.

Он поворачивается и смотрит на меня с настороженным выражением беспокойства, написанным на его лице.

— Ты исчез, — шепчу я, заходя в комнату. — Я даже не знала, что у тебя здесь есть это.

Он хватает полотенце и вытирает им вспотевший лоб. Все еще сидя подальше от меня, он отвечает:

— Мне пришлось выработать некоторую… агрессию.

После нашей встречи за стойкой ему пришлось пойти потренироваться, чтобы выпустить пар?

Подойдя к тому месту, где он сидит, я прислоняюсь к зеркалу на стене и смотрю на него.

— Знаешь… — говорю я с дразнящей улыбкой. — Ты всегда мог бы выплеснуть часть своей агрессии на меня.

Его голова опускается, когда я издаю смешок.

— Господи, Шарлотта.

— Да ладно, это шутка, — отвечаю я, делая шаг к нему.

Затем его рука обхватывает мое бедро, и он прижимает меня к себе. На мгновение я затаиваю дыхание, кладя руки ему на плечи.

— Ты все превращаешь в шутку, не так ли?

Я пожимаю плечами.

— Я считаю, что так все становится проще.

— Мне от этого ничуть не проще, — тихо ворчит он.

Его рука гладит меня по задней части ноги, когда я стою между его коленями. Его прикосновения подобны огню, посылающему трепет по моему телу. Этот запрещенный контакт не просто пересекает черту — мы притворяемся, что этой черты не существует. И я склоняюсь к его прикосновениям, я хочу — нет, я нуждаюсь — большего.

— Я заполнила анкету, — шепчу я.

— Хорошо, — отвечает он.

— Тебе следует знать, что я пометила несколько нулей.

Он издает глубокий смешок.

— Несколько?

— Да. Не стыдно тем, кому нравится золотой дождь… но не мне.

Я сохраняю легкое настроение, потому что все остальное в этот момент напряженное.

— Рад это знать, — бормочет он.

Он все еще прижимает меня к себе, и когда мои руки скользят по его плечам, я понимаю, что мы с Эмерсоном сблизились с тех пор, как я начала с