Слейзнер замолчал, словно ждал реакции. Но Свейструп никак не хотел реагировать и, откровенно говоря, не знал, как ему реагировать.

– Сейчас ты, может быть, удивляешься, зачем я притащился сюда в эту дыру в свой свободный выходной, – продолжил Слейзнер. – Потому что, когда она разделается с тобой, она опять обратит внимание на меня. На меня и мой стул. – Он ткнул себя в грудь. – Потому что это единственное, чего ей надо. Утопить таких, как мы, в дерьме, чтобы самой забраться наверх и захватить наши места в качестве доброго человека.

Свейструпу никогда не нравился Слейзнер, и видит бог, он и сейчас ему не нравится. Но он не мог не согласиться с тем, что Слейзнер в каком-то смысле прав. В Дуне было что-то непредсказуемое. Это что-то всегда заставляло его быть начеку и чувствовать себя неуверенным и менее значимым. Словно она на самом деле считала, что он не справляется со своей работой и не заслуживает своего места.

– Ладно, – произнес он, хорошенько подумав. – Что, по-твоему, я должен сделать?

У Жанетты Даун не было никакого желания давать водителю такси на чай, но ничего другого не оставалось. Меньше всего она хотела, чтобы окружающие говорили о том, какая она скупая. И хотя сейчас риск был невелик, поскольку водитель был датчанин, Жанетту тоже знали благодаря успехам Криса. Она не один раз мелькала в таблоиде Hänt Extra, а после одной из вечеринок по случаю кинопремьеры про нее написали, что она была одета почти лучше всех. Не говоря уже о репортаже, который опубликовал журнал Residence Magazine, побывав прошлой весной у них в имении.

Поэтому Жанетта дала водителю хорошие чаевые, хотя от него пахло потом и застарелой простудой. Больше всего она ненавидела, когда у людей плохо пахнет изо рта. Ей казалось, что каждый раз, вдыхая удушливый воздух, она сокращает себе жизнь, и поэтому старалась дышать по возможности мало и отрывисто.

Но поездка по Эресуннскому мосту из Каструпа была слишком долгой, чтобы задерживать дыхание, и она немного приоткрыла окно. Однако ей пришлось отказаться и от этого, потому что встречный ветер чуть было не испортил ей прическу, а она хотела выглядеть красивой, когда приедет домой к мужу.

Жанетта вылезла из такси, открыла заднюю дверь и отстегнула мальчиков – оба спали, свесив головы.

– Суне, Виктор, пора просыпаться. Мы уже дома.

Суне открыл глаза и огляделся, словно понятия не имел, где находится, а через несколько секунд, осознав, что соска исчезла, чуть не закатил истерику. Но Жанетта уже достала из кармана другую и успела засунуть ребенку в рот, предотвратив крик.

Она вынула сына из детского кресла и поставила его на гравий.

– Стой здесь, – сказала она и обогнула машину. Она разозлилась, когда поняла, что водитель смеет оставаться на месте, не делая ни малейшего поползновения помочь ей достать сумки. Черт возьми, типичный датчанин, подумала она и помогла Виктору выйти из машины. Ни в какой другой стране нет такого плохого сервиса, как в Дании. Он наверняка из тех, кто ненавидит шведов и сохраняет чистоту Дании, перевозя шведов через мост.

– Виктор, бери брата за руку и иди к дому, а я займусь сумками.

Виктор, не протестуя, сделал, как ему велели, хотя еще до конца не проснулся. Он действительно хороший мальчик, самый хороший из всех, кого она знает. Жанетта часто об этом думала и так же часто боялась начала школы после лета. Одна только мысль о том, что с сыном сделает суровая действительность, заставляла ее всерьез думать о домашнем обучении.

Но Крис и слышать об этом не хотел и считал, что самое худшее, что они могут сделать своим детям, – чрезмерно опекать их; и в чем-то он наверняка был прав.

Всего лишь за пять дней Жанетта действительно соскучилась по Крису больше, чем предполагала. Она уже предвкушала, что, как только дети лягут спать, достанет окорок и откупорит одну из купленных в Дании бутылок вина. И тогда муж даст ей послушать сочиненные им мелодии, а она попытается облечь свои впечатления в слова. Жена всегда была его первым слушателем, и он считался с ее критикой.

Жанетта подняла крышку багажника и сразу же посадила пятно на свое новое белое пальто. Но не стоит раздражаться, подумала она, достав прогулочную коляску Суне, раскрыв ее и переложив в нее остаток багажа. Она не собиралась опускать крышку багажника. Водитель же должен что-то сделать за свои чаевые.

– Мама, смотри! – Виктор показал на дом-фургон, припаркованный немного поодаль. – Почему он там стоит?

Жанетта обратила внимание на фургон, еще когда они подъезжали по дорожке из гравия. Но вся ее энергия уходила на то, чтобы выжить среди зловония, исходившего от водителя, и только сейчас, наполнив легкие чистым воздухом, она отреагировала на эту странность: на их участке стоял дом на колесах.

– Наверняка папа что-то затеял, – сказала она, хотя это было совсем не похоже на Криса – покупать большой фургон, предварительно не поговорив с ней. Наверняка имелось какое-нибудь хорошее объяснение, подумала она и направилась к входу, где ее ждали дети. Одновременно она услышала, как водитель такси вылез из машины и закрыл крышку багажника, произнеся какое-то датское ругательство.

– Почему вы не входите?

– Заперто, и папа не открывает, хотя я звоню, – ответил Виктор.

– Он, наверное, сидит в студии. – Жанетта не смогла подавить закипающее раздражение, пока искала ключи в сумочке. Он же знал, что они должны приехать. Они ведь оставили его в покое почти на целую неделю.

Она отперла дверь, запустила детей в дом и затащила внутрь сумки. После чего сняла пальто, сбросила туфли и пошла прямо в гостевой туалет. Там она села и достала мобильный. Последние дни она только и мечтала об этой минуте. Хорошая связь и свобода от ответственности за детей хотя бы на десять минут. Пусть теперь Крис берет эстафетную палочку.

– Мама! Ты где? – почти сразу же закричал Виктор где-то рядом. – Мама!

– Я в туалете и хочу, чтобы меня оставили в покое! – откликнулась Жанетта, хотя на самом деле не собиралась ничего говорить. – Пойди поговори с папой.

– Но я не могу его найти.

– А ты смотрел в студии?

– Нет, нам же нельзя заходить, когда закрыта дверь и горит красная лампочка.

Чем он там занимается? Одно дело – заканчивает сочинять мелодию, когда они вернулись домой. Но включать красную лампочку никуда не годится, черт возьми.

– О’кей, но тогда успокойся, пока мама не выйдет. Пойди в свою комнату и поиграй. – Она услышала нетерпеливый вздох за дверью, но, во всяком случае, без громких протестов. Теперь она наконец-то смогла открыть игру «Улитки-убийцы» и пройти одну дорожку.

Последнее время Жанетта подсела на эту игру как на наркотик и, хотя загрузила ее всего лишь несколько месяцев назад, дошла уже до семьдесят третьей дорожки. Обещание не тратить ни одной кроны на покупку новых жизней и кратчайших путей оставалось в силе до восемнадцатой дорожки, где она застряла и была вынуждена купить себе выход. После этого она покатилась по наклонной плоскости и теперь даже не хотела думать о том, сколько потратила.