Овладевший мимикой людей Копун улыбнулся; на этот раз беседовали перед кольцом саркофагов управления древних толкиновцев, рассматривая изображение сияющего звёздного вихря.

– А чего не хватает вам, людям, когда вы начинаете отнимать друг у друга не принадлежащее вам?

– Но ведь мы… гм…

– Хищники.

– Ну… да… и что? Хочешь сказать, что все разумные существа в сущности своей – хищники?

– Такова суть развития разума, – снова погрустнел «молодой человек».

Иван понимал, что выражение эмоций на лице собеседника рождено лишь игрой сознания, мастерски изображаемой древним компьютером, но так хотелось верить, что Копун переживает по-настоящему.

– То есть разум, по-твоему, стратегически хищное явление?

– Прогресс возможен только при наличии конкуренции, – сказал виф Копуна тоном лектора. – Это парадигма существования любой развивающейся социальной системы. – Он помолчал. – Кстати, это идея Ядогавы Хироси.

– Очень рисковое заявление, – подсоединилась к беседе Елизавета. – Наши философы с тобой поспорили бы. А ксенопсихологи вообще предали бы анафеме.

– Я не стал бы с ними спорить, – рассмеялся Копун. – Во-первых, потому что данная концепция рождена моими создателями, а они прекрасно знали историю создания других разумов. Во-вторых, и среди них находились ортодоксы, утверждавшие, что в бесконечном Мультиверсе должны существовать творчески продвинутые системы, развивающиеся по другим законам, не с помощью конкуренции и насилия.

– А с помощью чего? – полюбопытствовал Иван.

– Вы часто в разговорах упоминаете какие-то божественные заповеди.

Иван взглядом попросил у Елизаветы поддержки.

– Это скорее религиозные доктрины…

– Не совсем, – возразила женщина, – и даже вовсе не религиозные, это концепции сосуществования разных социальных слоёв и систем, парадигмы абсолютных человеческих отношений. Формулы «не убий», «не обмани», «не укради» универсальны. Если бы все люди жили по этим законам, мир был бы совершенно иным.

– Это я и имел в виду, – кивнул «призрак».

Наступил день, когда Вестник наконец объявил о своей полной «перезагрузке».

Иван с Елизаветой уже позавтракали и собирались навестить товарищей на борту крейсера, занятых охраной восстанавливающего силы гиганта и скрытым наблюдением за деятельностью «крыс». Чтобы не возбуждать нездоровый интерес у «крысиной общественности», решено было не показываться им на глаза. «Вселенолёт» отвели к пятой планете системы, а «Дерзкий» перешёл в стелс-режим. Его катера и беспилотники приближались к спутнику «болотистой» планеты только под силовыми пузырями, маскирующими их под летающие вокруг планет астероиды.

– Хочу попрощаться, – добавил Копун.

Иван, возившийся в катере, вылез наружу.

«Голем» стоял в центральном зале «вселенолёта», рядом с палаткой, которую гости так и не свернули. Здесь же располагались контейнеры с аппаратурой обслуживания и запасами питания, оставшиеся ещё с прошлых времён, а также несколько киберов защиты. Капитан Бугров собирался в скором времени вернуть всю эту технику на борт корабля.

– Что ты сказал?

– Как «машина судного дня» и убежище для избранных я остался невостребованным, мои программы не предусматривают эксплуатацию комплекса в условиях, которые не были просчитаны. Попытаюсь проследить путь переселившейся группы родичей моих создателей.

– А потом? Что, если ты их не найдёшь?

Копун красноречиво пожал плечами, переняв этот жест у людей.

– Как говорят земляне: моя судьба – в руках божьих.

– Я серьёзно.

– Решение пока не принято. Не люблю прощаться, но…

– Погоди! – заторопился расстроившийся Иван. – Не спеши прощаться. Дай нам всё-таки время обдумать и обсудить наше положение. Я уверен, мы найдём решение. Тем более что у меня есть одна мысль.

– Я могу…

– Молчи! И не смей копаться в моих мозгах без разрешения!

Лицо «молодого человека» претерпело множественную трансформацию: Копун искал мину, соответствующую моменту. Остановился на выражении обиды. Но Иван сам сообразил, что собеседник имеет право обижаться.

– Извини, дружище, не бери в голову, я знаю, что ты не любопытен. Но потерпи чуток, уверен, что мы решим проблему.

Лицо Копуна разгладилось.

– Хорошо, подожду.

– Что ты задумал? – нахмурилась Елизавета.

– Ничего противозаконного, – делано рассмеялся Иван. – Летим к Вересову.

Через несколько минут катер доставил их на борт крейсера, преодолев расстояние в две тысячи километров.

Так как Иван заранее предупредил экипаж о своём намерении обсудить дальнейшие планы, его встретил лично полковник Вересов.

Пожали друг другу руки. Вересов галантно поцеловал пальчики Елизаветы.

– Как самочувствие?

– Прекрасно, – без улыбки ответила женщина; она до сих пор переживала за рекомендацию Курта и побаивалась начальника экспедиции, общаясь с ним подчёркнуто сдержанно.

Поднялись в кают-компанию, неожиданно оказавшуюся пустой.

– Разрешите привести себя в порядок? – обратилась Елизавета к Вересову. – Я присоединюсь к вам позже.

Мужчины переглянулись.

– Да, конечно, – сказал Вересов.

Елизавета вышла.

Вересов посмотрел на Ивана, глядевшего вслед спутнице.

– Вы не поссорились, случайно?

– Да нет, – озабоченно сказал Иван.

– Есть новости?

Иван очнулся.

– Копун уходит.

Вересов свёл брови в одну линию.

– Куда на этот раз?

– Новых идей у него нет. Твердит – я не востребован, никому не нужен, хочу умереть.

– Умереть?!

– Типа того, если оценивать его слова образно. Говорит, что ему ничего не остаётся, кроме как идти по следам своих конструкторов. Идея фикс.

– Зачем нужен Бугров?

Иван с трудом удержался от жеста, за который ему доставалось и от наставников, и от Бугрова: не пожал плечами. Идея, возникшая четверть часа назад на борту «вселенолёта», уже не казалась привлекательной.

– Не хочу повторять дважды… простите.

Вересов снял с его лица пресс взгляда, сказал будничным тоном (микрофон рации был ему имплантирован в губу):

– Виталий Семёнович, сможете подойти на минутку в кают-компанию?

Ответа Иван не услышал, связь была персональной, но Вересов кивнул, что означало: сейчас будет.

– Как себя чувствует Копун?