Нимфанского Вестника по-прежнему нигде не было видно, зато Копун обнаружил неподалёку две небольшие чёрные дыры, окружённые слабо светящимся колечком газа, между которыми оказалась планета, и по тому, как заволновался Иван, Вересов понял, что найден какой-то необычный объект.

– Наш друг говорит, – торопливо сообщил оператор, – что этого не может быть.

– Чего? – не понял Вересов.

– Планета не должна находиться в таком неустойчивом положении долгое время, наступит момент, когда какое-то гравитационное поле втянет её в дыру. А она существует!

– Допустим, и какой вывод?

– Планету поддерживают между дырами какие-то силы, скорее всего, она – искусственный объект. Или на ней установлены генераторы гравитации. Копун предлагает осмотреть объект детально.

Вересов заколебался. Уверенности в необходимости изучения необычной планеты у него не было, но, с другой стороны, на планете могло остаться от прежних хозяев ценное оборудование и даже оружие, а находка последнего могла стать для командования СКБ убедительным свидетельством ненапрасности полёта «Дерзкого» в ядро галактики.

– Пусть не прекращает поиски Шнайдера.

– Копун может делать много дел одновременно.

– Хорошо, давайте посмотрим на находку.

– Крейсер готов, – подытожил переговоры капитан Бугров.

До пары чёрных дыр массой всего в три и пять солнечных, между которыми и «застряла» обнаруженная Копуном планетка, оказалось чуть больше трёхсот миллиардов километров. Примерно на таком расстоянии от Солнца находилось облако Оорта, содержащее множество рыхлых снежных комков, обломков льда и достаточно крупных планетоидов, отдельные из которых достигали размеров Плутона. Копуну понадобилось всего несколько секунд, чтобы добраться до ближайших окрестностей пары дыр, вращавшихся, в свою очередь, в пыльно-газовом кольце вокруг центральной чёрной дыры Млечного Пути.

Форма планеты удивила: она представляла собой не сферу, а эллипсоид длиной в шесть тысяч километров и диаметром в полторы тысячи километров в самой широкой его части. Звёзд в непосредственной близости от планеты не было, но её поверхность освещалась не хуже, чем земная днём: светилась спираль газа и пыли в форме восьмёрки, падающих на чёрные дыры, а звёзды вокруг добавляли своего света, так что дополнительное освещение не требовалось.

Планетоид не имел атмосферы, и первый же беглый осмотр его поверхности выявил остатки инфраструктуры, доказывающие наличие в незапамятные времена разумной жизни.

– Запускаем дроны, – решил Вересов.

– Подождите, пусть Копун первым обследует планету, – предложил Ломакин. – Его системы наблюдения совершеннее наших. Дроны, да и катера можно будет послать вниз после того, как будет обнаружено что-нибудь стоящее внимания.

– Мы не помешаем друг другу, а задокументировать обследование обязаны.

Иван помолчал несколько секунд.

– Копун даёт добро.

– Запускайте, – обратился Вересов к Бугрову. – И если это не затруднит нашего друга, пусть включит общую систему визуального обзора.

Спустя пару мгновений синий купол неба над парком и крейсером превратился в космическую бездну, пробитую лучами бесчисленных солнц. Стали видны вихри раскалённого светящегося газа, обвивающие недалёкие «провалы пространства» и складывающиеся в горизонтальную восьмёрку – знак бесконечности. Видимо, Ломакин пообщался с Вестником, и звёзды притушили свой блеск, а эллипсоид планеты между чёрными дырами стал виден отчётливее: «вселенолёт» приблизился к нему на расстояние не больше тысячи километров и пошёл по кругу.

Крейсер метнул три беспилотника, подхваченные векторными полями «вселенолёта» и вышедшие на орбиту ниже той, которую занял сам Вестник. Включились виомы обзора дронов. Вересов невольно ощутил лёгкое волнение, как перед боевой операцией. Всё-таки они находились очень далеко от Земли и Солнечной системы и первыми из людей наблюдали звёзды ядра галактики и сооружение древнего разума, уцелевшее со времён вселенской войны.

Планета была мертва, судя по сплошному ковру кратеров и разрушенных почти до основания селений. И жили на ней когда-то не люди. Дроны, спустившуюся на стокилометровую высоту, несколько раз показывали сохранившиеся сооружения (их насчитывалось не больше десятка на всю поверхность планеты), форма которых красноречиво говорила об их строителях как о летающих созданиях. Потом на площади одного из городов была обнаружена статуя жителя планеты, и экипаж «Дерзкого», наблюдавший ту же картину, что и пассажиры, принялся живо обсуждать новую форму жизни. Точнее – её памятник.

Скульптура изображала кошмарное существо – гигантского жука, скрещённого с летучей мышью (в памяти невольно возникали стереотипы земных биоформ), и красивой эту фигуру назвать было трудно – с человеческой точки зрения. Альберт Полонски даже пошутил:

– Интересно, это мужчина или женщина? И если женщина, то чем она привлекала особей другого пола?

Космолётчики засмеялись.

– Другого пола могло и не быть, – ответила навигатору Елизавета. – Половая дифференциация у многих земных насекомых отсутствует либо базируется на функциональных особенностях тех или иных особей. И здесь тоже мог осуществиться тот же принцип.

– Очень романтично! – фыркнула Фьоретта.

Вересов же подумал о другом.

– Иван, здесь явно жили не родичи толкиновцев. Что говорит Копун?

– Минуту… он уверен, что этот мир не был затронут глобальной войной.

– Но жители погибли!

– Они погибли не от нападения внешнего врага, а в результате междоусобной резни. Причём, скорее всего, гораздо позже, чем была развязана война вселенская.

– Это ещё раз доказывает тот тезис, – философски заметил Ядогава, – что, во-первых, технологический путь развития цивилизаций абсолютно неправилен, и во-вторых, что большинство цивилизаций нашей Вселенной губит себя самостоятельно. Такой генотип разума породил Творец, кем бы он ни был, включив в него код самоликвидации.

– Вы верите в единого Творца, Ядогава-сан? – недоверчиво спросила Елизавета.

– Я верю в факты, – ответил эксперт извиняющимся тоном, – а они складываются таким образом, что можно предположить наличие единого замысла, укладывающегося в формулу: жизнь в нашей Вселенной запрограммирована вечной войной.

– Уж слишком печально звучит! – крякнул Мишин.

– Извините, если я вас огорчил.

– Виталий Семёнович, – сказал Вересов, – предлагаю покомандовать дронами, чтобы они взяли образцы почвы и зданий для анализа и собрали артефакты, какие найдутся. Часа хватит? Делать нам здесь нечего, едва ли мы найдём что-то особо ценное.

– Минутку! – воскликнул Ломакин. – Копун что-то нашёл!

– Скажи ему… он может разговаривать непосредственно со мной?

– Разумеется, Даль Данилович, – раздался в наушниках Вересова приятный баритон.