Рома вернулся, выкурив не одну, а две сигареты. Я заметтила через стекло, что он закурил вторую и решила, сделать ему мятного чаю. Видела, что он всё никак не мог успокоиться.

Когда он вышел и увидел чашку, над которой вился парок, то благодарно улыбнулся мне и сказал:

- Спасибо, Машуль. Мне очень приятно.

Но чай пить не торопился. Снова принялся медленно ходить по комнате туда-сюда. Как я потом поняла, он всегда делает так, когда размышляет над чем-то.

- Не находишь себе места? - спросила я.

- Есть немного. Ты знаешь, что он однажды меня спас?

- В каком смысле? - удивилась я.

- А в самом прямом. Я тонул. Ударился башкой о подводный камень у самого дна, после того, как прыгнул со скалы и всплывал и хлебнул воды. Мы отдыхали вместе с Артом на Чёрном море. Это четыре года назад было. Он сам не прыгал, но увидев, что я как-то странно выплыл, сбежал ниже и сиганул вслед за мной. Спасать.

- Я не знала... - тихо сказала я.

- Да. А поскольку меня отнесло в сторону, а сам он плавал плохо, он чуть не захлебнулся до того момента, как приплыла моторная лодка. Вот ровно после того эпизода я и поспособствовал тому, что он тоже увлёкся плаванием. Сейчас, как рыбка гоняет. В том числе и под водой.

Я увидела гордость за Арта в Роминой улыбке, тоску в его глазах, и мне стало больно... И обидно. За всех нас.

- Ладно, - вздохнув, произнёс Рома. - Я обещал тебе рассказать, о чём мы поговорили. Расскажу кратко, ладно?

- Хорошо...

- В общем, он запил. Сильно переживает, что всё испортил, хотя был уверен, что шансов у него на момент вашей встречи и без того уже практически не было. Знаешь, если бы не поднял на тебя руку, я бы что-нибудь да придумал. Но... тут я просто... не могу. В общем, я сказал ему о том, что теста на отцовство не будет. Что испортил он куда больше, чем ему кажется. Что наше с ним общение закончено. Что остаюсь ему за многое благодарным, но при этом не смогу выкинуть из головы то, что рассказала мне ты и что, даже более подробно рассказал мне он сам. Что из-за своего инфантильного эгоизма он подверг риску ещё не родившегося ребёнка и что если бы после этого случился выкидыш, твою психику. Что в таком случае последствия для него с моей стороны были бы совершенно иными, куда более тяжёлыми, несмотря на то, что он когда-то спас мне жизнь и вообще был очень хорошим другом. Что он перепутал жёсткий секс с насилием над личностью, а это совершенно разные вещи. Что ты его простила, но по понятным причинам контакт поддерживать с ним не хочешь. И что всё это - совершенно не повод спиваться. Но повод поработать над своими ошибками и начать новую, куда более лучшую жизнь.

Я не хотела плакать, но слёзы сами собой потекли по моим щекам. И я быстро смахнула их пальцами, пока вновь остановившийся у окна Рома не заметил.

- И что он ответил?

Услышав мой голос, Рома обернулся. Пристально на меня посмотрел, подошёл ко мне и, сев рядом, прижал к себе. Я положила голову на его колени и он стал гладить меня по голове и спине.страиваюсь на его коленях. И мне сразу стало спокойнее.

- Ответил, что всё это понимает. Что наша с ним дружба закончилась давно, когда стало понятно, что эту женщину мы поделить не сможем. Что мы общались-то только потому, что это уже было в привычке. Что пить ему или не пить, он решит сам. Что работу над собой он уже проводит, и уж точно не будет больше таким славным, удобненьким парнем.

Я повернула голову и глянула снизу вверх на Ромино лицо:

- Так и сказал?

- Да, - чуть кивнув, ответил он. - Так и сказал.

- А что ты ответил на это?

- Что ему не стоит злиться на женщин. Что это деструктивно для него же самого. Что если он действительно поймёт свои ошибки, то обязательно встретит ту, с которой ему будет хорошо, и что самое важное, которая полюбит его таким, какой он есть. Потом он спросил меня, насколько серьёзно я к тебе отношусь. Я ответил, что более чем. Хочу, чтобы ты стала моей женой.

Погладив его по бедру, я обняла его, уткнулась носом в его живот и замерла.

- Он ответил, что понял это очень давно. И что желает нам обоим счастья. А также надеется, что я стану хорошим отцом ребёнку. Вот, собственно, и всё. Мы попрощались, я ушёл и сразу удалил его номера из списка контактов, а также все совместные фотографии.

- Мне жаль, что так получилось...

- Ты тут ни при чём. И никакой твоей вины тут нет. Покормишь меня?

- С удовольствием! - откликнулась я. - Только давай ещё хотя бы минуточки три ещё вот так побудем вместе.

- Конечно, - нежно улыбнувшись мне, ответил Рома, и снова провёл ладонью по моей голове. - Я рад, что точка поставлена, малышка. Не люблю незакрытых гештальтов.

- И я рада... - тихо ответила я. - Только... Ты только не обижайся на меня, ладно? Но я за него волнуюсь.

- Не на что тут обижаться. К тому же мне тоже не пофиг на то, что он так опустился. Но это его жизнь. И в том, что он решит, что с ней делать, сам, он совершенно прав.

Июнь вступил в свои права. За окном яркое солнце, одуванчики заполонили траву во дворе желтизной. При выходе на лоджию буквально окунаешься в птичье пение. Питер перестал быть похожим на северный город. Тепло, солнечно и почти безветренно.

Сегодня один из тех немногих дней, когда Рома позволил себе выспаться и не уехал в офис ни свет ни заря. Он выходит в гостиную заспанный, мускулистый, в одних только чёрных боксёрах, выдающих утреннюю эрекцию, потягивается и, в ответ на моё "Доброе утро", улыбается мне и произносит:

- Доброе утро, - забавно морщит нос, нюхая воздух, и смотрит на чашку с кофе в моих руках.

- Хочешь? - протянув её в его сторону, предлагаю я.

Рома подходит ко мне и целует в щёку. Поведя плечом, уворачиваюсь, едва не расплескивая напиток:

- Осторожней, - смеюсь, - ты же колючий!

Рома проводит пальцами левой руки по щекам, шуршит свежей щетиной. Взглянув на мой живот, спрашивает:

- Как малышка?

- Сегодня спокойная, - улыбаюсь я. - Почти не толкалась. Ночью только меня будила.

Рома улыбается в ответ.

- Ладно, пойду умываться. И побреюсь заодно. А то ведь даже живот твой не поцелуешь.

- Щекотно, да, - отвечаю я, а потом дразня его, бросаю ему вслед, - Между прочим, я ревную тебя к твоим снам.

- Чего? - остановившись, оборачивается он.

Бровь забавно приподнята и мне с трудом удаётся сохранить серьёзность:

- Был бы ты женщиной и видел бы себя со стороны, ты бы тоже ревновал.

- Ты о чём? - недоумевает он.

Оглядывает себя, смотрит на трусы и тут до него доходит: