- Вот ты лиса...

Пряча довольную улыбку, снова утыкаюсь взглядом в книгу.

- Я сейчас выйду из душа... - произносит Рома. - И ты у меня получишь...

- Со шлепками, надеюсь? - всё-так же смотря на страницу, спрашиваю я.

- По полной, - нарочито сурово заявляет он. - Вытрахаю тебя до донышка.

- Звучит классно. Только не забывай о том, что меня очень жёстко сейчас нельзя.

- Не забыл.

Он уходит, и я позволяю себе улыбку до ушей. Блин, как же я от него балдею...

Гул голосов и детский смех поодаль мешаются с шумом прибрежных волн. Белая пена впитывается в золотистый мягкий песок, вода откатывается обратно в море, чтобы вновь, с новой волной, упасть на только что облизанную песочную гладь.

По песку идёт девушка в малиновом бикини. За ней - молодой человек с тёмно-синих плавках-шортах. Она оборачивается, игриво подмигивает ему, и смеётся. Он смущённо прячет улыбку, а когда она продолжает путь, его взгляд вновь сосредоточен на её подтянутых ягодицах, почти не скрытых трусиками купальника.

Пройдя, они оставляют следы на песке. Несколько волн - и вот уже лишь только намёки на них. Ещё несколько - и снова песочная гладь.

Я опускаюсь на Рому, в объятиях которого сижу и чувствую, как он легонько целует мой затылок. А потом прижимается небритой щекой и волосы слегка цепляются за его щетину. Он обнимает меня сзади, задумчиво поглаживает пальцем правой руки по плечу.

- О чём ты думаешь? - чуть повернувшись к нему, но по прежнему глядя вперёд на искристое, прозрачное море, где виднеются фигурки купающихся людей, спрашиваю я.

Он отвечает не сразу.

- О том, что до тебя никого не любил.

Он произносит это очень спокойно и немного задумчиво, будто прислушиваясь к собственным словам.

Желая увидеть его глаза, ещё больше поворачиваюсь к нему.

Он смотрит вперёд. Серьёзный, сосредоточенный, очень мужественный. Мой небритый муж.

- Совсем никого? - щурясь от яркого солнечного света, который теперь слепит глаза, спрашиваю я.

Прикрываю глаза ладонью.

- Маму. Папу. Но это другое. Так, как тебя - никого. Даже близко.

Трусь головой о его щёку.

- А я сегодня утром поняла, что наконец-то вышла замуж.

- Ты же уже была?

Качаю головой:

- Нет, не была. Замуж я вышла впервые.

Он крепче, но всё так же нежно обнимает меня.

- Мне приятно.

- Это правда, - отвечаю я. - Теперь я действительно замужем.

- Мне, наверное, этого не понять.

- Это и не обязательно, - усмехаюсь я. - Но я тебя уверяю, меня поняла бы любая женщина.

Молчим. И мне хорошо с ним вот так молчать.

Смотрю на свой живот, теперь очень большой, с небольшими растяжками, которые меня мало волнуют, смотрящий вперёд, с выпятившимся пупком, и машинально провожу по нему ладонью. Поверх моей тут же оказывается большая, Ромина. Смотрю на играющие на солнце, сверкающие тёмные волоски, на выступающие венки, и чувствую... нежность и гармонию.

Во всём. В этих лижущих берег волнах. В этой яркой синеве неба. В новых облизанных морским прибоем человеческих следах. В прикосновениях. В запахах фруктового шампуня и свежего древесно-цитрусового парфюма. В наслаждении беременностью. В своём и Ромином дыханиях. Просто в том, что мир - такой, а я здесь, в нём.

Нежность и гармонию. Всё именно так, как и должно было быть.

Я замужем всего три дня. Три дня назад мы поженились в Питере. Это была свадьба троих. На ней не было никого, кроме нас. Меня, Ромы и нашего ребёнка. Маленькой Лизки, пока что живущей в моём животе, но такой уже активной девчонки.

Когда я впервые узнала в кабинете врача-узиста, приятной женщины со строгой внешностью интеллигентного доктора, что в моём животе живёт девочка, я успела подумать сразу столько всего... И конечно же вспомнила свой сон... и светловолосую девчушку с голубыми глазами в нём... Совсем непохожую на Рому. Но очень похожую на другого мужчину...

Теперь, когда я знаю, что Артур перестал пить и уехал на ПМЖ в Германию, мне спокойнее за него. Но волнение на тему предстоящих родов и такой внешности дочери, которая так или иначе будет напоминанием об Артуре, по прежнему бепокоит меня.

И это единственное, что меня беспокоит.

Впрочем, сейчас не беспокоит даже это.

Потому что здесь, на берегу Средиземного моря, где кругом слышится итальянская и английская речь, и где Рома обнимает меня сзади, мне как-то по особенному хорошо.

Стараясь унять панику, тихонько бужу мужа. Шевеля его рассслабленной рукой, шепчу его имя.

За окном раннее солнечное утро. За окном - просыпающийся Питер.

Рома сонно приоткрывает глаза, чуть осоловело смотрит на меня, пытаясь понять, ччто я от него хочу.

- Ромочка... Милый...

Он приподнимается на кровати, сонно моргает, зевает, берёт меня за руку смотрит в глаза.

- Что случилось, родная?

Голос спросонья хриплый и низкий, но интонации - самые нежные. А ещё слышится некоторое волнение.

- У меня... воды отошли...

Он быстро усаживается ровнее, принимается сосредоточенно оглядываться, встаёт. Спешно хватает трусы и джинсы, спешно одевается:

- Щас, маленькая, щас. Ща всё будет. У нас всё готово, не переживай. Лучший роддом, спокойно доедем. Всё будет хорошо.

Похоже, он теперь волнуется не меньше моего. Но когда он волнуется, сстараясь скрыть это, он становится очень сконцентрированным, и мне становится легче. Потому что так он берёт ситуацию под контроль.

Спустя пять минут мы уже заходим в лифт. Ещё спустя минуты три - садимся в машину.

- Как ты? - обеспокоенно взглянув на меня, спрашивает Рома.

Он поворачивает ключ и машина принимается урчать мотором.

- Всё хорошо, - киваю я.

Он молча кивает в ответ и спустя несколько секунд "БМВ" трогается с места и, выехав со стоянки, принимается набирать скорость. Поправляю ремень безопасности так, чтобы он не давил на живот. Удивительно, но я уже почти не волнуюсь. Мне с Ромкой как-то очень спокойно. Знаю, что всё будет хорошо. Просто знаю и всё. За те месяцы, что я с ним живу, у меня сложилось чёткое понимание - за ним, как за каменной стеной. Без истерик, без обвинений кого-либо, без суеты он решает любые проблемы. И чаще - превентивно.

А тут вообще не проблема. Тут - скорое счастье настоящего материнства.