Дарья не спрашивала, покончил ли он с этой своей любовницей. Сначала боялась услышать ответ, который слышать не хотела, а теперь уже боится саму себя. Вдруг это существо внутри нее захочет убить ее мужа? Она ведь знает, остановить его она не сумеет. И отчасти эта возможность даже кажется соблазнительной.

– Одну минуту! – из последних сил надрывается Дарья.

Раньше никого не волновало, сколько времени она проводит перед зеркалом. Но теперь изменилось не только это – жизнь разом перевернулась вверх тормашками, и все, что было до этого, превратилось в послевкусие после приятного сна.

Пытаясь выдавить пасту из полупустого тюбика, Дарья роняет щетку, и та с коротким «дзынь» касается поверхности раковины. Ну вот, уже руки не слушаются.

– Давай помогу.

Не пойми откуда взявшийся Денис забирает у нее из рук тюбик, ополаскивает щетку и выдавливает на нее идеально круглую горошину зубной пасты.

«Надо было дверь на щеколду закрыть», – думает Дарья. Она настолько привыкла к мысли, что в их семье ни у кого нет секретов, что даже забыла, зачем в двери ванной замок.

– Спасибо. Ты уже поел?

Всего на мгновение стыд колет Дарью в позвоночник. Как же так, всего каких-то несколько месяцев, и она уже не образец для подражания.

– Да, сделал яичницу себе и мальчикам.

Ей хотелось верить, что у нее идеальная семья. Может быть, когда-то она такой и была, но теперь это лишь призрак былого счастья. И чисто по-русски спрашивая себя «кто виноват и что делать?», Дарья даже удивляется, как быстро на ум приходит ответ.

Это все человек внутри нее. Паразит, присосавшийся своими омерзительными щупальцами по ту сторону ребер. Сидит, вроде как в тюрьме, но на самом деле это она тут заключенная. Она в его власти.

И тут Дарья осознает еще кое-что.

Она смотрит на свое отражение в зеркале и видит там не себя, усталую, похудевшую, и не мужа. Ее взгляд притягивают золотые серьги с мерцающими в искусственном освещении драгоценными камешками.

– Я тебя так и не поблагодарила, – хрипит Дарья, глядя на мужа не прямо, а через отражение, будто так безопасней, – за подарок.

Денис прищуривается, словно пытается разгадать ее план.

– Дорогие, наверное, – продолжает она, с трудом дыша. – Не скажешь, где купил?

Вместо ответа Денис медленно заправляет прядь светлых волос жены ей за ухо. Так украшение видно еще лучше, и некоторое время он любуется бриллиантом.

– Камни получил по наследству от одной двоюродной тетки. Ты ее не знаешь, она давно умерла. Попросил Харлама, это мой знакомый ювелир – помнишь его? – красиво оформить, и вуаля!

Внутри Дарьи все замирает, и мысль, такая же ужасная, насколько легкая, мягким облачком селится у нее в голове. Выходит, в ней сейчас живет эта двоюродная тетка? А что, вполне логично: та была колдуньей, не хотела умирать, вот и заточила свою душу в эти бриллианты.

Еще не так давно мысли о колдовстве показались бы ей чистым бредом, но сейчас она принимает эту версию на полном серьезе.

Муж словно читает ее мысли:

– Она была странной, если хочешь знать. Немного не от мира сего. Но ко мне она хорошо относилась, вот и завещала эти камни. Говорила, они какие-то очень редкие. В мире всего несколько таких.

– Ты не поможешь… – Дарья некоторое время собирается с силами, – …снять?

Удивительно, но Денису просьба не кажется ни чуточки странной. Без какого-либо промедления он тянется сначала к левому, затем к правому уху Дарьи.

– Конечно, – мягко говорит он. – Что-то с замком?

– Да, – тут же подхватывает Дарья, – определенно что-то с замком.

Следующего момента она ждет с замиранием сердца, как ребенок, уже получивший свой новогодний презент, но еще не знающий, что внутри блестящей упаковки. Вполне может быть, что не обещанный фотоаппарат, а бесполезная энциклопедия про животных.

Серьги легко падают в раскрытую ладонь Дениса. Два сверкающих камня переливаются в тусклом свете всеми цветами радуги, при этом оставаясь абсолютно прозрачными. Не знай Дарья, что скрывается за этой невинной чистотой, могла бы подумать, что красивей сережек у нее в жизни не было. Один камень как будто чуть тусклее второго, но при таком освещении точно сказать трудно.

А теперь что?

Внутри ничего не меняется. По идее, ведь сразу должно стать легче! Боль – физическая и духовная – обязана если не испариться, то хотя бы ненадолго отступить.

Дарья вспоминает, как, когда она была беременна близнецами, внутри нее тоже была чужая жизнь. Только тогда это ощущалось как начало чего-то нового, а сейчас – как бесповоротный финал.

– Куда положить?

Голос мужа острым ножом разрезает густой туман, который окутывает Дарью, как шерстяной плед, только колючий и очень холодный. Сказать ему, чтобы выбросил? Избавился от них как можно скорее любым возможным способом? Или…

– Сюда, в вазочку, – Дарья машет рукой в сторону полки, где прежде были аккуратно расставлены баночки с кремами, а теперь творится полнейший хаос. Крышки и этикетки переплетают несуществующие руки в ожидании счастливого конца, который в этом фильме вряд ли наступит.

Дарья вновь прислушивается к собственным ощущениям. Она настолько давно не была собой, что уже трудно вспомнить, а каково это – быть человеком.

Щекотало ли так раньше желудок? Или это от того, что она давно не ела? Это мигрень или тяжелые чужие мысли в ее голове?

И… Это она спрашивает себя, в порядке ли она, или кто-то другой, наконец ставший хозяином в ее теле?

– Дорогая, тебе звонят.

Денис запечатлевает у нее на макушке мимолетный поцелуй и выходит из ванной. Телефон надрывается от недовольства, с каждой секундой все увереннее вибрируя в сторону края раковины.

Дарья хватает смартфон в последний момент.

– Ты у себя?

– А где мне еще быть, на Луне?

Ей давно так не звонили. Без предупреждений, без напоминаний. В век технологий, социальных сетей, мессенджеров и уходящих в прошлое эсэмэсок звонок выглядит как использование огнива вместо зажигалки.

Но каким же теплом веет от этого огня.

– Не дерзи, у меня мало времени. Я на работу опаздываю.

– Как твоя бабушка? Приехала?

– Да, с ней все в порядке… Дело в другом. Я тут встречался с одной девушкой…

– Лева, ты у меня будешь совета просить в личной жизни? Серьезно?

По ту сторону слышится тяжелый вздох.

– Да нет, ты послушай. Ее зовут Лиза. Можно сказать, в каком-то извращенном смысле она наша общая знакомая.

Пауза длится так долго, что Лев начинает беспокоиться: