Надежда последний раз взглянула на сердитую кариатиду, на этот раз насмешливо, и пролезла в окно.

«И ничего сложного, — с удовлетворением подумала она, — там — вылезла, тут — влезла, а еще говорят — худеть и спортом заниматься… И так все смогла!»

Для начала она встала около самого окна, за занавеской, и еще раз оглядела кабинет.

В нем действительно не было ни души, и Надежда вышла из-за занавески.

Она подумала, как легко смогла проникнуть в этот кабинет. И как глупо запирать двери, если оставляешь открытым окно. Хотя он, наверно, не видел раскрытое окно из-за плотных занавесок, ну, тщательней надо все проверять.

И тут Надежда застыла в ужасе: за ее спиной раздался резкий, тревожный звонок.

Надежда обернулась — и перевела дыхание: это всего лишь звонил телефон на письменном столе.

Прозвучало пять или шесть звонков — и снова наступила настороженная тишина.

Стараясь не шуметь, Надежда обошла кабинет.

Письменный стол был девственно чист — на нем не было ничего, кроме телефона. Возле него стояло дорогое офисное кресло, обтянутое мягкой кожей цвета брусничного варенья. По другую сторону стола имелось еще одно кресло — для посетителей, в углу стоял удобный кожаный диван с высокой спинкой. Рядом с диваном стоял стеллаж темного дерева, на нем выстроились в ряд толстые картонные папки и книги в дорогих темных переплетах.

Вообще, кабинет Вергилиса был обставлен со вкусом — темное дерево, кожа брусничного цвета, на полу — мягкий бордовый ковер, занавески чуть светлее, но того же оттенка…

Надежда подошла к стеллажу.

На фоне темных книжных переплетов выделялся один — светлый, с яркой надписью на корешке: «Портретная живопись середины девятнадцатого — начала двадцатого века».

Эта книга явно отличалась от остальных, выделялась среди них, как бельмо на глазу.

Надежда машинально достала альбом с полки.

Примерно в середине он был заложен каким-то листком и раскрылся на этом месте.

Надежда едва сдержала возглас удивления: на раскрытой странице была репродукция того самого женского портрета, который загадочная Алина купила в антикварном магазине. Того портрета, который Надежда нашла в складском боксе и спрятала у себя на лоджии, откуда его украли неизвестные злоумышленники, выдававшие себя за мойщиков окон. Того самого портрета, который, по словам Лёлика, был так удивительно похож на саму Алину.

Но теперь Надежда и сама убедилась в этом сходстве — ведь она видела Алину, столкнулась с ней лицом к лицу… Хотя… женщина на портрете выглядела более старомодной, что ли. Дело не только в одежде, кое-что было с лицом. Надежда помнила портрет, там лицо выглядело более современным. И сходства было больше.

Она прочитала надпись под репродукцией:

«Художник Штокенвассер. Портрет неизвестной».

Вот оно что!

Хозяин этого кабинета, таинственный господин Вергилис, несомненно, интересуется тем самым портретом. Не случайно в его кабинете находится альбом с его репродукцией. Опять же с Алиной он встречался, Надежда сама видела.

Значит, Надежда нашла еще один след.

Надежда не успела додумать свою мысль, потому что услышала самый ужасный в ее положении звук: звук поворачивающегося в замке ключа.

Бежать к окну было уже поздно.

Она торопливо поставила альбом на прежнее место и метнулась в единственное достаточно близкое и доступное укрытие — за высокую спинку кожаного дивана. К счастью, диван стоял не вплотную к стене, он отгораживал угол комнаты, и за ним было достаточно места, чтобы спрятаться человеку.

Когда-то в далеком детстве Надежда, тогда еще маленькая Надя, была в гостях у дальних родственников. Собралось много детей, они играли в прятки. Тогда Надя точно так же, как сейчас, спряталась за спинку дивана, и ее никто не нашел. Все остальные дети уже прекратили играть и занялись чем-то другим, а Надя все еще сидела, затаившись, в своем тайном убежище.

Правда, тогда Надя была гораздо меньше и суставы у нее были гибче, так что ей было легче спрятаться в тесном пространстве за диваном. Сейчас ей было тесно, пыльно и неудобно, но в Надеждином положении выбирать не приходилось.

Она скрючилась в три погибели и замерла, стараясь даже не дышать.

Дверь кабинета скрипнула, и в него вошел худощавый мужчина с неестественно белыми волосами. Надежда узнала его — именно этот человек был с Алиной в ресторане «Рыцарский турнир». В руке у него был кожаный портфель.

Мужчина в несколько шагов пересек кабинет, сел за стол, открыл застежки портфеля и что-то из него достал.

Надежда не видела, что он достал из портфеля, и просто изнывала от любопытства.

Понимая, что идет на большой риск, она приподнялась и высунула голову из-за дивана. К счастью, Вергилис сидел к ней спиной, внимательно разглядывая то, что лежало перед ним на столе.

Это был портрет.

Тот самый портрет, который случайно попал в руки Надежды, тот самый портрет, который у нее недавно украли.

Вот оно что!

Значит, те фальшивые мойщики окон, которые пробрались к Надежде на лоджию и украли портрет из тайника, работали на этого беловолосого господина… Значит, это по его заданию Илона, владелица художественной галереи, выяснила координаты Надежды. И страшно подумать, что было бы, если бы злоумышленники застали Надежду дома. Не зря Бейсик так испугался.

«Ну, погодите же, — подумала Надежда, — я обязательно вам всем отомщу!»

Очевидно, во взгляде ее что-то проявилось, потому что Вергилис обернулся, но за долю секунды Надежда успела втянуть голову за диван, как черепаха в панцирь.

В это мгновение снова раздался уже знакомый Надежде резкий и тревожный звук — это снова зазвонил телефон на столе у Вергилиса.

Он снял трубку, поднес ее к уху и проговорил приветливым до приторности голосом:

— Алиночка, дорогая, как я рад вас слышать! Да, безусловно! Да, я тоже с удовольствием вспоминаю нашу последнюю встречу! Что вы говорите? Не передумал ли я покупать ваш портрет? Ах, тот самый портрет… Вы понимаете, дорогая, я бы всей душой, но положение в нашей фирме изменилось, у нас больше нет свободных денег.

На какое-то время Вергилис замолчал, слушая собеседницу, затем продолжил:

— Ну, дорогая, какие могут быть обиды? Нет, я не вожу вас за нос, разве бы я посмел? Такую очаровательную женщину… Может быть, позднее… через несколько месяцев, самое большее — через год… что вы, вы меня неправильно поняли! Совершенно неправильно! Конечно же, нет! Звоните мне, я всегда буду рад с вами встретиться!

«Так тебе и надо! — с вполне объяснимым злорадством подумала за диваном Надежда. — Бортанули тебя, обошли, на кривой козе объехали. А вот не будешь людей, которые к тебе со всей душой, в темной камере запирать!»