— Константин стукнул по носу какую-то женщину, обматерил ее и человека в форме, — перевела я слова полицейского на человеческий язык.

— Меня, — объяснил Юрий Петрович, — обозвал лицом нетрадиционной ориентации и собакой женского пола, которая вмешивается в личные отношения граждан. Но я исполняю служебные обязанности. Если лицо мужского пола занимается обливанием лица женского пола биологическими отходами жизнедеятельности человека, а потом наносит ему удар малой тяжести по средне-задней поверхности спины предметом первой пожарной безопасности, снятым со щита первой пожарной безопасности безо всякой на то надобности со стороны пожарной безопасности, то служебная инструкция дает на этот счет указания, которые невозможно трактовать двояко.

— Господин Булькасов, сделайте одолжение, говорите по-человечески, — взмолилась я.

— Так не по-собачьи мяукаю, — обиженно отреагировал Юрий Петрович, — речь у меня четкая, ясная.

— Когда домой придете, жене так же расскажете? — спросила я.

— Она у меня малообразованная, всего девять классов, — признался полицейский, — юридические термины не знает. С ней, конечно, я снисходительно беседую, учитывая ее дремучесть. А вы начальница особой бригады.

— Лучше мне тоже, как супруге, поясните, — попросила я, — учитывая и мою дремучесть.

Булькасов кашлянул.

— Ну… типа… еду я на тарантайке по участку. Гляжу, из ворот участка номер два выбегает тетка, вся ваще грязная. За ней с матом выскакивает мужик, в руке у него ведро. Догоняет бабень, хренак ее тем, что держал, промеж лопаток. Лицо женского пола упало. Он рядом встал и давай материться:

— …! …! …! …!

Все обороты не помню, много их было сказано.

Я из драндулета вышел и к нему, вежливо советую:

— Отойдите от гражданки.

И тут такая вонь! Бабень оказалась дерьмом облита, а у него в руке ведро, у которого дно конусом. Точно мужик инвентарь со щита пожарной части спер. Я продолжаю:

— Обливание граждан биологическими отходами приравнивается к хулиганским действиям.

А он как заорет:

— Вали отсюда, козел …! Ща и тебе вмажу.

Я его скрутил, в машину засунул, сказал тетке:

— Гражданка, знаете, где отделение полиции? Помойтесь и приходите, составите заявление на лицо, облившее ваше лицо дерьмом.

Она в ответ:

— Пошел ты, …!

Вскочила, в ворота вбежала, калитку захлопнула!

— Значит, предъявить Константину обвинение в хулиганстве не получится, — обрадовалась я, — потому что никто не жаловался.

— Пока нет, — подчеркнул Булькасов, — но к утру у лица женского пола шок пройдет, и оно прибежит. Позвоню ей еще.

— Похоже, вы с этим лицом женского пола, которое испачкал Константин, знакомы? — уточнила я.

— Всех на участке не назову, а Регину Львовну знаю, — ответил Юрий Петрович, — у нее пансионат семейного типа. Я еще рапорт о нападении на сотрудника при исполнении служебных обязанностей составлю…

— Сейчас приеду, — пообещала я.

— Так уж ночь на мягких лапах подкралась, — неожиданно поэтично высказался Булькасов.

— Не хочу, чтобы Константин в каталажке спал, — объяснила я.

— Если завтра к восьми утра прикатите, я положу его в своем кабинете на диване, — пообещал Юрий Петрович, — являюсь временно исполняющим обязанности начальника, ответственным сотрудником. Скоро босс на пенсию выйдет, мне повышение светит.

Я усмехнулась. Ну и ну! Сей «ответственный сотрудник» выложил незнакомой женщине по телефону всю информацию о Гумбанове, поверил на слово, что я начальница особой бригады. Очень надеюсь, что господин Булькасов никогда не сядет в теплое кресло в личном кабинете.

— Помылись? — уточнил Иван, глядя на Криса.

Рокер взлохматил ладонью мокрые после душа волосы.

— У вас в мужской раздевалке фена нет! Как голову сушите?

— Никак, — пожал плечами Федор, — у всех наших мужиков прически почти под ноль. Лохмы никто не носит.

— Надо не только о себе, но и о посетителях думать, — закапризничал Гумбанов.

— Так посторонние у нас не моются, — усмехнулся Коробков, — вас под душ отвели, потому что наших девушек пожалели, уж очень вы воняли. У нас-то не нежные носы, а Татьяна и Лиза…

— Поспи-ка ночку в грязном кабинете, без одеяла, белья, подушки на диване, ровеснике Чака Берри, и я потом рожу скривлю, — огрызнулся Крис.

— Не бейте никого, не попадете в полицию и останетесь мирно дома дрыхнуть, — посоветовал Илья.

— Не знаю, кто такой Чак Берри, — сказала Елизавета, — но уверена, что пора прекратить пустой разговор и перейти к делу.

— Чак Берри — американский музыкант, легенда рока. Исполнял блюз, ритм-энд-блюз, — пояснил Михаил Юрьевич, — однако Лиза права, давайте вернемся к нашим проблемам. Понимаю, Крис, что вам совершенно не хочется вести предстоящую беседу, потому вы стали жаловаться на отсутствие фена. Но сколько ни тяни кота за хвост, а поговорить придется.

— Спать хочу, — зевнул Крис, — давайте завтра ля-ля.

Димон засмеялся.

— Мил-человек! Никак не получится. Я тоже не прочь секунд шестьсот подушку давить. Мне Сергеева всю ночь глаз сомкнуть не давала.

Иван Никифорович поднял бровь.

— Да? Татьяна, чем вы с Дмитрием занимались?

— Наверное, Коробков имеет в виду мою однофамилицу, — подыграла я супругу.

— Она-то небось храпела, — вздохнул Димон.

— Несовпадение в показаниях, — заметил Федор, — определись уж, спала Татьяна или тебя будила.

Димон пошел к кофемашине.

— Начальница — как Юлий Цезарь. Сама сладко дрыхла, а мне покой не светил, потому как Танюша велела кое-что найти. У компа я до утра сидел.

— Тянем время, потому что ждем адвоката Криса? — спросил Илья.

— Я выгнал его, — покраснел Гумбанов.

— Чем он вызвал вашу немилость? — удивился Иван.

— Глупости трепал, — обозлился рок-певец, — я ему позвонил, сказал: «Привези бабло в полицию! …! …! …!» А он: «Этого делать нельзя, только хуже будет». Ну я и послал дурака подальше. На …! …! …!

— Адвокат дал вам полезный совет, — остановила я матерящегося певца, — если бы дали Булькасову взятку, то нарушили бы закон. И с большой долей вероятности вас могли бы за руку схватить.

— Мыть вам тогда долго голову холодной водой и не ныть по поводу отсутствия фена, — перебил Федор, — запихнут на зону, куда только на телеге доехать можно, а там дрова берегут, котел не топят.