Все поверили не пойми откуда возникшему слуху.

— Вот почему Анька уехала, — бурно обсуждали все случившееся соседи, — напакостила в Васюкине по полной, и мать ее подальше отправила.

Я молча слушала Лизу. Да уж, прав Грибоедов: «Злые языки страшнее пистолета».

— Ты в новой рубашке, — удивилась я, когда муж сел рядом со мной за стол.

— Очень понравился твой подарок, — улыбнулся Иван, — как только открыл пакет, сразу решил: надену ее в ресторан.

Я заморгала:

— Ты знал, что мы готовим банкет?

Иван Никифорович расхохотался.

— Вы с мамой прямо шпионы! Шептались постоянно с загадочным видом, бросили в гостиной справочник «Рестораны Москвы» с закладками. Как только я входил в комнату, обе замолкали, а потом демонстративно принимались обсуждать погоду. А ваши совещания в спальне у Рины! Но окончательно вас сдал Роки. Бульдожка пришел ко мне в кабинет, держа в зубах бумажку, на которой мама записывала меню торжественного ужина. Ну и Мози постарался, притащил список гостей, правда, пожевал его немного, но все равно видно, кто зван.

— Хотели удивить тебя сюрпризом, — сникла я, — только Рине не говори, что обо всем догадался, она жуть как расстроится.

— Разве я похож на идиота? — спросил Иван. — Естественно, промолчу. Аркадий Залманович достоин медали. Он так естественно врал мне про ремонт в своей клинике, прямо артист. Вы здорово поработали, меня вели якобы по коридору стоматологической лечебницы, повсюду висели плакаты про протезы. И рубашка супер. Спасибо за все. Надеюсь только, что торта с фейерверком не предвидится. У меня о нем неприятные воспоминания.

— Знаю, Рина рассказала, — хихикнула я, — заказан обычный бисквитный торт, только большой. Он у них называется «Фея». Тебе очень идет голубой цвет, но эта рубашка с секретом, под воздействием температуры тела она меняется.

— Правда? — удивился Иван.

— На обертке написано «Трансформер». И все рассказано. Неужели ты не заметил? — спросила я.

— Не обратил внимания, — признался муж, — а и правда, смотри, манжеты стали зелеными! Забавно!

— То ли еще будет, — азартно пообещала я, — вся сорочка станет другой. Вот начнутся танцы, и увидишь.

— Внимание, я тамада, — объявил Димон, — никто не говорит тоста, пока я его не вызову. Сейчас…

— Желаете вишневого сока? — оглушительно завопил официант, наклонившись к Ивану.

Муж не успел ответить, потому что внезапно раздалась оглушительная барабанная дробь. Официант дернулся от неожиданности, кувшин в его руке наклонился, мой супруг оказался весь облит соком. Над столом пробежал шепоток.

— Простите, извините, отрубите мне голову, — завопил лакей.

— А! Мерзавец! Таким не место в нашем ресторане, — заорал метрдотель, вытащил из кармана пистолет и выстрелил в подчиненного.

Наши гости, все сотрудники бригад и центрального аппарата, куда берут только самых опытных специалистов, не растерялись. Мы почувствовали себя в привычной обстановке, на мужика с оружием мигом нацелилось несколько стволов. Все патологоанатомы кинулись к упавшему официанту, у которого во лбу зияла здоровенная дыра от пули.

— Лечь на пол, раздвинуть ноги, — велел убийце Витя Лосин, — руки за спину, ладонями наружу.

— Нет, нет, не надо, — испугался метрдотель, — сейчас…

Продолжить ему не удалось.

Петр Гаврилов ловким движением повалил его на пол, живо защелкнул на запястьях наручники и недовольно пробурчал:

— Ну почему вечно так? Идешь спокойно выпить, пожрать, и на тебе! Полетели с женой отдыхать, так в самолете один идиот в соседа нож воткнул. За что мне это?

— Спокойно, ребята, он жив, — заявил один из экспертов, поднимаясь с колен.

— Хочешь сказать, что с дырой во лбу размером с блюдо для жареного поросенка есть шанс остаться в живых? — удивился Димон.

— Слишком уж большое входное отверстие, — пробурчал баллистик Гена. — И крови под башкой нет. Шняга!

«Труп» открыл глаза и дрожащим голосом завел:

— Господа, уберите оружие. Это розыгрыш. Фишка нашего ресторана. Веселая развлекательная программа. Якобы я проливаю на именинника сок…

— Рубашку вы по-настоящему испортили, — огрызнулась я.

— Нет, — захихикал Степа, эксперт второй бригады, — она уже чистая. Имеем дело с так называемой исчезающей жидкостью. Могу сообщить ее состав. Тринитро…

— Не надо, — остановил Степана Димон, — отлично знаем, что ты умнее цирковой собаки.

— А метр меня пристреливает, — ныл официант, — понарошку. Обычно народ пугается, визжит, под стол лезет. А когда все описались, я встаю и кричу: «Сюрприз!» А вы пушки выхватили, Леню с ног сшибли, мордой в пол ткнули.

— Так автопилот сработал, — оправдывался Петя, снимая «браслеты», — Леонид, вставайте.

Метрдотель кряхтя поднялся.

— Родственники не предупредили, что среди гостей полицейские. Но мы вас развели. Вы поверили!

— Я нет, — возразил Гена, — вмятина у него во лбу такая, словно из пушки пальнули. Но тогда башку разнесет на фиг. И парень бы сразу рухнул, а он сначала ладонью за лоб схватился. Наклейку-имитацию присобачил. Быстро сработал! Молодец!

— Мы тоже с Серегой вмиг поняли, — сказал патологоанатом Витя, — что это туфта! Наклейка хорошего качества, даже вблизи как рана выглядит. Но нас-то не проведешь. И пульс на шее бился.

— В другой раз кровушки под головушку ему налейте, — посоветовал его коллега Игорь, — для убедительности.

— Раз все живы, давайте выпьем, — предложил Димон. — Ура!

Хлопнули пробки шампанского, потом наступила тишина.

— Оно не льется, — сказал кто-то, — полная бутылка, а не течет.

— Еще одна шутка. Отлично. Теперь принесите немедленно нормальный алкоголь, — потребовала я.

— Вино на стол! — велел метр.

Мы получили возможность спокойно выпить. Иван взял салатник и повернулся ко мне:

— Похоже на «Цезарь».

— Положи чуть-чуть, — попросила я.

Муж воткнул ложку в гору зеленых листьев, посыпанных сухариками, и ойкнул. Салат раздвинулся, оттуда появился здоровенный червяк толщиной с руку ребенка.

— Фу! — передернулась я.

— У нас в миске жаба сидит, — восторженно сказал женский голос, — такая миленькая, из чего-то вроде желе.

— Здесь такой же червяк, — добавила я.

— У меня челюсть с зубами, — заржал патологоанатом Гоша, поднимая вилку, — не очень натурально сделана. Вот тут перепутали немного. Этот клык выглядит иначе.