– Симпатичный кабинет. – Я машинально поддержала светский тон, которым он произнес: «Очень любезно с вашей стороны прийти к нам».

– Это не мой кабинет. Здесь работает Мэри. У Ричи тоже есть стол, а мой кабинет находится в Паддингтон-Грин. – Он сел прямо и наклонился над столом. – Мэри Мехта говорит, что вы – автор-«призрак».

Перемена была такой резкой, что я растерялась. Я кивнула.

– И вы как раз собираетесь начать работу над автобиографией Сельмы Уокер?

Я снова кивнула:

– Надеюсь. Я еще не начала книгу.

– Но вы встречались с ней, да? А значит, вы знаете ее менеджера, некоего мистера Роберта Кемпински?

– Роберта Кемпински?

– Может, вы знаете его как Базза?

– Да, мне его так представили. – Я понимала, что оправдываюсь.

– И вы познакомились с ним у нее дома?

– Да.

– Он никогда не приходил к вам домой?

О боже!

– Ну, однажды он проводил меня до дома. Она живет прямо за углом, знаете?

– Это было… – Макс Остин сверился с бумагами на столе и назвал дату моей первой беседы с Баззом. Я кивнула. – Но в дом он не заходил?

Я покачала головой. Нет, не заходил. Только не в тот день.

– Так нам сказала и ваша соседка, миссис О'Мэлли. Что он оставил вас на пороге.

Я убью эту любопытную корову. Наверное, опять подглядывала из-за шторы. Что еще она видела? Откуда она знает Базза?

– Значит, он никогда не был у вас дома? – продолжал Макс Остин.

Я быстро взвесила все «за» и «против».

– Ну, в какой-то момент он мог и зайти. Я работаю с ним…

– В какие комнаты он мог заходить? – Тон Макса Остина стал насмешливым.

– Я не знаю, я…

– Вы не знаете? Может, я сумею вам помочь. Мы нашли его отпечатки в холле, на кухне, на перилах лестницы и в спальне. Мистер Кемпински был в вашей спальне.

Я знала, что покраснела, и этим выдала себя.

– Если я расскажу вам, это останется между нами? – Я не смотрела на него.

– Останется между нами? – Почему он повторяет мои слова? – Мисс Бартоломью, я расследую убийство. Погиб человек, и его смерть почти наверняка связана со смертью Астрид Маккензи. Если то, что вы мне скажете, имеет отношение к делу, а я пойду с этим домой и просто положу под подушку, никому не будет пользы. Не так ли?

Я не ответила.

– НЕ ТАК ЛИ? – зарычал он.

– Это была всего лишь одна ночь, – пробормотала я. – Со всеми такое случается.

– ТОГДА ПОЧЕМУ ВЫ НЕ СКАЗАЛИ МНЕ, КОГДА Я СПРАШИВАЛ ВАС, КТО БЫЛ В ДОМЕ?

Я глянула через стеклянную перегородку, чтобы узнать, слушают ли нас полицейские.

– Это называется, – произнес Макс Остин медленно, будто разговаривал с идиоткой, – препятствованием правосудию. Вы хоть представляете, в чем я могу вас обвинить? Неужели вы думали, мы не узнаем, что вы принимали у себя Базза Кемпински?

Я продолжала хранить молчание. Похоже, в данных обстоятельствах это лучшее, что можно сделать.

– Мы давно знаем мистера Кемпински, – продолжал Макс. – У нас есть отпечатки его пальцев. Несколько лет назад его арестовали – он избил Астрид Маккензи, свою любовницу. Она вызвала полицию, но потом заявила, что не хочет выдвигать обвинение – женщины вообще редко это делают. И нам пришлось его отпустить. Так что когда он объявился в связи с вашим пожаром – он ведь менеджер актрисы, на которую вы работаете, – мы решили проверить. На всякий случай. И пожалуйста – его отпечатки в вашей спальне и на канистре с керосином. Мы привезли его в участок, но он, разумеется, утверждает, что никогда не был у вас дома. А теперь вы говорите, что все-таки был.

– Какая канистра с керосином? – Секунду назад я боялась, что меня упекут в тюрьму за препятствование правосудию, но это было до того, как инспектор упомянул Базза вместе с керосином.

– Канистра, которая хранилась в сарае возле летнего домика. Та, с помощью которой и устроили поджог. Мы вызывали кинологов, и спаниели мгновенно его унюхали. Я сам почувствовал запах, когда прибыл на место преступления. Он остался даже после того, как пожарные устроили потоп. Зачем вы храните керосин, мисс Бартоломью?

– Я его не храню, – озадаченно проговорила я. – Зачем он мне нужен?

– Потому что, как я уже говорил, мы нашли канистру у вас в сарае.

– Я ее туда не ставила. Может, отец что-то делал с керосином, когда последний раз приезжал из Франции.

– Когда это было?

– Примерно год назад, на прошлое Рождество.

– Эту канистру купили недавно. Она из магазина на Вестбурн-парк-роуд, а он открылся всего месяц назад.

– Я ее не покупала. Вы говорили, что нашли на ней отпечатки пальцев.

– Еще как нашли. Отпечатки мистера Кемпински на канистре и на дверной задвижке. На задвижке были и другие отпечатки. Маленькие. Возможно, детские.

– Кевин О'Мэлли, – сказала я с тайным злорадством.

– Да, мы говорили с ним, – продолжал Макс Остин. – Мы думаем, он последним видел убитого. Кевин сказал, что ему нравился Фредерик Фокс, потому что играл с ним в футбол в саду.

– В моем саду?

– Вероятно.

– Я никогда не видела его у себя в саду. Мы с его матерью не ладим. Но он мог общаться с Фредом, пока я была во Франции. Значит, Кевин видел Фреда в канун Нового года?

– Миссис О'Мэлли видела, как мисс О'Лири ушла в пять часов. Мисс О'Лири тоже говорила нам, что ушла именно в это время. Примерно через полчаса появился Фредерик Фокс, он искал ее. Кевин гулял на улице и спросил Фреда, не хочет ли тот поиграть, но Фред ответил, что у него нет времени. По словам Кевина, он был навеселе и кричал, что мисс О'Лири – его подружка и ему нужно ее увидеть.

– ДА! – Я ударила кулаком в воздух, словно только что выиграла Уимблдонский турнир.

Макс Остин взглянул на меня.

– Все это увязывается с моим сном, – объяснила я.

– С вашим сном? – повторил он, но без иронии. – Расскажите мне ваш сон.

– Вообще-то я не такая, – запротестовала я. – Я не верю во всю эту чепуху про анализ сновидений. Кроме того, это даже не совсем сон. Я дремала, и у меня в голове внезапно возникли образы того, что могло произойти. Вроде видения, но по ощущениям похоже на сон.

Я понимала, что несу полную чушь.

– Просто расскажите мне, – тихо попросил он. Когда я добралась до той части, где Фред закурил вторую сигарету и не затушил ее, Макс остановил меня: