– Да, разденьте меня уже, я очень хочу спать, – пробормотала сонная гостья. Соланж тихонько рассмеялась и сказала мне:

– Иди, Мариола, я позабочусь о ней. А тебя ждёт твой муж.

– Он меня ненавидит, – фыркнула я. Но Соланж легонько коснулась моей щеки ладошкой, сказала мягко:

– Он тебя ждал. Какая же ты счастливая!

– Отчего же я счастливая? – удивилась. – Моя жизнь не слишком радужна, а ещё это проклятье… Муж мой просто бирюк, меня лишили фамильного замка и земель, а ты говоришь: счастливая.

– Я знаю это, – загадочным тоном ответила Соланж. – Поверь.

Я оставила девочек в комнате и вышла в коридор. Там остановилась, сглотнув слюну, приложила ладонь к груди. С каким наслаждением я отправилась бы сейчас в купальню и в кровать! Но нужно поговорить с Санси, чтобы он не напридумывал себе всякого.

Или лучше не объясняться?

Зачем мне это? Ведь перед богом я чиста и невинна, а это главное! То, что думает обо мне муж, не имеет никакого значения. Хорошо, что он поселил Соланж в отдельной комнате, всё же она королевской крови, как и сам Анри, это правильно. А я… Будет ли у меня своя спальня?

Вот этот вопрос взволновал меня больше, чем объяснения с мужем. Одёрнув рукава платья, я вздёрнула подбородок и направилась туда, где слышался звон бутылок. В дверях залы столкнулась с Гризель, которая выносила пустую посуду. Я пересчитала. Мой муж выпил в одиночку три бутыли вина? Как он ещё на ногах стоит после этого?! Хотя это дорогое вино, не домашнее, а значит слабенькое… И всё же нужно вести себя с Анри осторожнее. Мало ли, что придёт ему в его опьяневшую голову.

– Мессир, – начала я, войдя в залу, – я не сержусь на вас за то, что вы оставили меня без кареты в Версале. Но мои силы на исходе, я хотела бы лечь спать. Укажите мне, пожалуйста, мою комнату.

– Зачем вы приехали сегодня, мадам? – спросил Санси глухо от камина, у которого грел руки. – Отчего не остались на завтрак с королём?

– Я вернулась домой к мужу, – фыркнула. – И всё же? Какую комнату мне занять?

– Какая разница?

Он обернулся, тёмные глаза впились в мои, а крылья носа раздулись и побелели. Санси в ярости!

– Какая мне может быть разница, где вы собрались спать?! Мне интересно лишь узнать, зачем вы снова и снова попадаетесь мне на глаза?! Я не желаю вас видеть, мадам! Вы можете поселиться в Версале, чтобы не удаляться от двора, который вам сильно пришёлся по душе!

Он быстро подошёл ко мне, схватил обеими руками за плечи так, что стало больно, и пришлось запрокинуть голову, чтобы продолжать смотреть ему в глаза. Отвести взгляд я не могла – чтобы не показать, что мне страшно. Санси приблизил лицо и спросил зло:

– Вы же были с Карлом? Были? Отвечайте! Перчатки не терпят измен!

– Была! – с неожиданной яростью выкрикнула я ему в лицо, вырываясь. – Была! И король отличный любовник! Вы с вашими приступами гнева ему и в подмётки не годитесь!

Анри отшатнулся, на лице его отразилось недоверие. Несколько секунд он смотрел мне в глаза, а потом прошипел:

– Вы лжёте. Лжёте, Мариола!

– С чего вы так решили? – ответила в запале. Санси покрутил головой и сказал наставительно:

– Ложь мужу – ещё больший грех, чем измена, Мариола де Клери.

И, наклонившись, поцеловал меня в губы.

Я опешила, не зная, как реагировать на такое. Но моё тело само отреагировало, без моей помощи. Оно словно обмякло, позволив Анри обнять меня за талию, лишилось воли, не выказав никакого протеста, как в секретной комнате короля. Перчатка же – вот коварный аксессуар! – снова воссияла, будто в бальной зале Версаля, осветив лицо моего мужа и бросив красивые тени, сделавшие не слишком привлекательные черты Санси почти скульптурно-классическими. В комнате даже запахло цветами, сладкий аромат которых закружил мне голову, увлёк, заставил прижаться к тому, который взял меня в жёны неделю назад в предместье Парижа.

– Маленькая коварная лгунья, – выдохнул Анри, оторвавшись от моих губ и подхватив меня на руки. – Вы всё же ускользнули из объятий Карла.

– Откуда вы знаете? – спросила я, ощутив дрожь страха и предвкушения.

– Вы не умеете целоваться. Но я научу вас, не беспокойтесь.

Он нёс меня по коридору, шагая быстро и размашисто, и через несколько мгновений я уже оказалась на широкой кровати против зажжённого камина, пылающего так ярко, как всей преисподней и не снилось. Анри, развернув меня спиной к себе, расстегнул крючки старинного платья, которое оказало впечатление на самого короля. Губы мужа прижались к моей спине, скользнули к шее, и дрожь в теле сменилась ознобом. Признаю, я забыла о своей ненависти, о проклятье, о землях де Лансель. Думала лишь о том, как стану настоящей, не фиктивной женой того, которого должна убить.

Платье полетело на пол – бесценное платье покойной герцогини, – а за ним и корсет. Я осталась в рубашке, всё ещё сидя спиной к мужу, чтобы не показывать ему пылающие от стыда и желания щёки. Анри убрал мои волосы, проведя ладонью по спине, я почувствовала, как ослабли завязки на вырезе рубашки. Она скользнула вниз, и мои руки инстинктивно прикрыли грудь крест-накрест. Муж забрался на кровать, оказавшись прямо передо мной, и я смутилась, опустила голову. Он пальцем поднял её за подбородок, приказал:

– Смотрите на меня, Мариола. Смотрите на меня!

В его глазах я увидела смесь боли и жажды, страсти, желания, сожаления… И новый поцелуй заставил меня прильнуть к нему, прижаться, искать в сильных руках утешения – ведь я предавала себя, отдаваясь врагу! Я желала его в этот момент сильнее, чем желала вернуть Лансель… И ничего не могла с собой поделать.

А потом, когда всё случилось и не раз, когда Анри спал, утомлённый плотской любовью, я встала, завернулась в одну из длинных, пахнущих мужчиной простынь и подошла к окну. Луна выкарабкалась из-под одеяла туч и смотрела на мир ясно и кротко. Земли Санси были как на ладони – поля, лес, дорога. Теперь это и мои земли. Это моя судьба, моя жизнь.

Которая рискует оказаться слишком короткой.

Я отвернулась от окна и поймала взгляд мужчины с портрета. Он смотрел с таким злорадным презрением, что я поёжилась. Герцог де Моль де Санси, тот самый. Проклятый грешник. Всё из-за него.

Портрет словно прочитал мои мысли, словно усмехнулся ехидно. Мол, так тебе и надо, дурочка! Я повела плечами, выдерживая взгляд давно умершего предка,