— А если бы они вовремя расстались, она не умерла бы страшной смертью. И не бродила бы теперь призраком по этому дому.

— Что ты такое говоришь! — удивилась Одетта. — Призрак этого дома совсем не Абби Роуз.

— А кто же?

— Думаю, это и должен узнать наш новый сосед. И быть может, ты здесь, чтобы ему помочь. — Одетта умолкла и прислушалась. Электрическая печь в доме запищала, возвещая, что настало время ее выключить. — Так что же, занесешь хлеб в Дом Мане? — спросила Одетта.

Лина упрямо выпятила челюсть.

— Нет!

— Как хочешь. — Одетта поднялась на крыльцо. — Тогда я сама ему отнесу. — Обернувшись через плечо, она хитро улыбнулась. — И уведу парня у тебя из-под носа — ты и моргнуть не успеешь! Смотри — потом пожалеешь…

Все двери и окна на первом этаже были открыты. По дому и саду разносился звучный ритм-энд-блюз. Деклан, совершенно измученный, накладывал на отшкуренный и очищенный пол в гостиной первый слой лака.

Каждая мышца, каждая жилка в его теле болела. Деклан надеялся, что физическое напряжение и усталость усмирят его гнев, но он ошибался. Теперь он рассчитывал хотя бы отвлечься — лакировка пола требует внимания и сосредоточенности.

Кто бы мог подумать, что розовый рассвет станет прелюдией к такому поганому дню?

Этой женщине все-таки удалось его зацепить! Она им играет, и вполне сознательно. Бросилась в его объятия, страстно ему отдалась, а всю следующую неделю отказывалась с ним встречаться. Рычит на него, сверкает глазами, а в следующий миг воркует и ласкается.

А главное, хочет повернуть дело так, словно их ночь, их сказочная ночь, — обычный одноразовый секс!

Черт бы ее побрал!

— Что ты так вскинулся, Дек? — пробормотал он. — Ты, детка, еще не видела, как я вскидываюсь! Ничего, скоро увидишь!

— Кажется, ты сегодня не в духе?

Деклан вскочил, как подброшенный, расплескав лак. И едва не охнул вслух, увидев, что с порога ему улыбается мисс Одетта.

— Я не слышал, как вы вошли.

— Неудивительно. — Она по-хозяйски подошла к проигрывателю и убавила громкость. — Люблю Рая Кудера, но предпочитаю потише. Я принесла тебе свежий хлеб — испекла его утром. Но ты занят, так что не буду тебя отвлекать. Просто оставлю на кухне.

— Подождите минутку!

— Не нужно из-за меня бросать работу.

— Нет, пожалуйста! Пять минут. Проходите на кухню, располагайтесь, там в холодильнике не помню что, но что-то там есть, можно выпить…

— Ну раз так… Передохнуть мне не помешает: путь неблизкий, а по зимним дорогам пешком ходить нелегко. А ты не беспокойся и не спеши.

Когда он закончил лакировать участок пола и присоединился к ней, Одетта стояла у застекленного буфета, разглядывая выставленную в нем старинную утварь и посуду.

— Надо же, чугунная вафельница, совсем как была у моей матушки! А этот дуршлаг — такой же есть у меня! Не припомню, как называются вот такие тарелки?

— Фестивальные.

— Да-да. Неплохое название, праздничное. А вот эти мейсоновские кувшины, должно быть, стоили тебе огромных денег?

— Точно.

Она восхищенно поцокала языком.

— Красота, да и только! Завтра пороюсь у себя в чулане, может, найду что-нибудь интересное тебе в коллекцию. — Повернувшись к Деклану, она добавила: — Кухня выглядит отлично, Деклан. Прекрасная работа.

— Это что! Посмотрим, что вы скажете, когда я поставлю стойки и все здесь обошью деревянными панелями!

— Прекрасно, — повторила она. — И гостиная, где ты работаешь, уже выглядит очень мило.

— Для гостиной я уже купил кое-какую мебель… Господи, простите меня, Одетта, я даже не предложил вам присесть!

— Я на минутку. Принесла тебе кое-что такое, что ты, может быть, захочешь поставить на каминной полке здесь или в другой комнате.

Присев за стол, она достала из сумки большую, наклеенную на картон фотографию в потертой кожаной рамке.

— Это портрет Абигайль Роуз.

Деклан взял фотографию, вгляделся в лицо девушки из своих снов. Очень похожа на Лину, только намного моложе, сразу понял он. Моложе и нежнее. Лицо ее еще не стало лицом взрослой женщины, оно сохранило детскую пухлость, огромные глаза удивленно и застенчиво, с робким предвкушением радости смотрели на мир из-под пушистых ресниц.

Она выглядела совсем юной, невинной. Строгое платье с меховым воротником, высокий бархатный ток с перьями выглядели на ней нелепо, словно маскарадный костюм, и лишь подчеркивали ее невинность и смущение.

Быть может, такой была и Лина в семнадцать лет?

— Какая она милая, — проговорил Деклан. — И совсем девочка… Что за жуткая история!

— Бабушка говорила мне: когда все это случилось, ей было около восемнадцати. Успела ли она отпраздновать свой восемнадцатый день рождения, мы этого никогда не узнаем.

При этих словах где-то наверху, словно в гневе, хлопнула дверь. Одетта подняла глаза к потолку.

— Похоже, твой призрак тоже сегодня не в духе.

— Да, обычно он ведет себя тихо, но сейчас что-то разошелся. Пару часов назад сынишка сантехника решил заглянуть на третий этаж и вылетел оттуда пулей.

— Ну, ты-то, похоже, никуда бежать не собираешься.

— Нет.

Наверху хлопнула еще одна дверь. Деклан вгляделся в лицо Абигайль: она робко улыбалась с фотографии, и глаза ее были полны надежды.

— Я отсюда не убегу, — твердо сказал он.

В Новом Орлеане воцарился его величество Карнавал. Маски, грохот музыки, шумные толпы на улицах — в этом столпотворении детская радость праздника смешалась с грубой чувственностью. Едва ли туристы, наводнившие город в эти дни, понимают истинный смысл карнавала или задумываются о том, что за ним стоит стремление нагуляться впрок перед долгим строгим постом.

Деклан и сам на пару часов поддался общему настроению: бесцельно бродил по улицам вместе с толпами ликующих горожан, даже подбирал позолоченные бусины, рассыпанные кем-то с балкона. В ушах у него звенела музыка и разноголосый смех.

Юные девицы, без тени смущения задирающие футболки в ответ на привычный в эти дни оклик: «Эй, покажи сиськи!» — после нескольких порций спиртного уже не слишком его смущали.

Да что там — можно пережить даже такое: в темном переулке тебя вдруг хватают за грудки и смачно целуют, засовывая тебе язык чуть ли не в горло, щедро делясь с тобой вкусом множества коктейлей и пьяной похоти.

— Э-э… спасибо! — выдавил из себя Деклан, когда ему наконец удалось освободиться.

— Не за что, приходи еще! — был ответ страстной незнакомки в маске. — Laissez tes bon temps router[3]?