— Понимаю, — произношу я в никуда.

— Понимаете?

— Вы его получите.

— Рад слышать. Очень рад. Он при вас?

— К сожалению, нет. Он у меня в Норвегии.

Де Витт встает:

— В Стенстеде у меня стоит самолет.

— На сегодняшний вечер у меня есть договоренность. Я не могу изменить свои планы. Но мы можем поехать завтра.

— Девушка?

— Богиня.

Он подмигивает мне. Даже если годы охладили его страсть, в воспоминаниях она еще жива.

Перед уходом я заглядываю в туалет. Рулон туалетной бумаги заклеен. Мыло не использовано ни разу. Полотенце выглажено. Но на зеркале множество отпечатков пальцев и пятна жира. Никто не догадался оторвать ценник: «9,90 фунта». Очень удачная покупка, должен признать.

Де Витт протягивает мне руку, когда я ухожу. Мы договариваемся о встрече перед входом в мою гостиницу завтра утром в десять. Он благодарит меня за то, что я пошел им навстречу.

Лимузин подкатывает к тротуару, когда я спускаюсь по лестнице. Открываю дверь и сажусь. Де Витт машет мне рукой. У него вид богатого одинокого дядюшки. Лимузин трогается с места. Я не сказал, куда ехать. Но через пять минут машина останавливается у моей гостиницы.

16.

— Завтра я еду домой, — сообщаю я.

Диана словно спряталась под стеклянным колпаком для сыра. Полное равнодушие. Смотрит на меня.

— Уже? — удивляется она. Взгляд измученный. Как будто она искала утешение в белом порошке.

Она живет в квартире на девятнадцатом этаже высотного здания с таким видом из окна, что я спрашиваю, не Эйфелева ли башня виднеется вдали. Прихожая покрыта шахматными квадратиками черного и белого цвета. На узкой стене мозаика зеркал. Под аркой вход в крохотную кухню. Огромное окно во всю стену смотрит прямо в небо. Каждое утро Диане приходится выходить на балкон и вытирать испарения облаков.

Кожаный диван блестит черным и красным. Стол сделан из такого толстого стекла, что можно спрятаться под ним, если кто-нибудь вздумает обстреливать тебя из базуки.

Я встаю у окна. Подо мной веером домов, улиц и парков раскинулся Лондон.

Я говорю:

— Роскошный вид!

Она говорит:

— Спасибо.

Что-то происходит между нами. Но я не могу понять что.

— Какая квартира! — восклицаю я. Я чуть было не добавил, что здесь чувствуется рука дизайнера. Но я не знаю, воспримет она это как комплимент или как сарказм.

— Большей частью это работа Брайена.

— Кого?

— Одного моего парня. Брайена. Он дизайнер.

Внизу, на улице, появляется синий хвост мерцающих огоньков пожарных машин.

— Люси здорово помогла мне сегодня. Она великолепна.

— Нашел что-нибудь?

— В музее — нет. Но когда я там был, кое-что произошло.

— Она звонила. Сказала, что ты милый.

— Милый?

— И очень странный.

— Странный?

Она смеется.

— Так что же случилось там, в музее?

— Человек, которого я искал, сам подошел ко мне.

— Кто это?

— Его зовут де Витт. Чарльз де Витт.

Она молчит. Но я вижу, что имя ей известно и вызывает удивление. Тем не менее я ничего не спрашиваю.

Она приготовила вегетарианское блюдо по рецепту из журнала, который все еще лежит раскрытым на кухонном столе.

— Надеюсь, что я сделала все правильно. — Она нервно сжимает руки. Характерный жест для всех, кто думает, что приготовление вегетарианской пищи требует каких-то особенных качеств, доступных только избранным.

Я сижу за круглым столом в углу комнаты. Диана порхает взад и вперед, вспоминая, что забыла то одно то другое. Я кладу себе на тарелку тыкву, запеченную в сыре, и салат. Она наливает белого вина. Протягивает мне длинный французский батон, который я разламываю пополам, и чашку с чесночным маслом. Держа руки на спинке стула, она стоит и выжидающе смотрит на меня.

— Прекрасно! — восклицаю я с полным ртом.

Она улыбается и разглаживает юбку, перед тем как сесть. Есть что-то первобытно-женственное в этом ее жесте. Она поднимает бокал с белым вином и кивает мне. Вино — очень сухое.

— Очаровательный господин, этот де Витт, — произношу я.

— Он тебе помог?

— Пытался.

— И что же он рассказал?

— Длинную историю. С множеством пропусков.

— Вот как?

— И странностей.

— Ты ему не веришь?

— Я обдумываю, что именно и почему он опустил в своем рассказе.

— В мире полным-полно лжецов. — Она едва сдерживается. Глаза ее словно стеклянные.

— Мне кажется, за мной следили, когда я шел сюда.

— Что?

— Меня преследовала от гостиницы машина. Надеюсь, это ничего не значит.

— За тобой следили? — спрашивает она возмущенно. — По дороге сюда? Ублюдки!

Она хочет сказать что-то еще, но берет себя в руки. Она впивается взглядом в меня, как будто собирается сообщить что-то неприятное. Может быть, что это приглашение я не должен воспринимать слишком серьезно. Что я зря думаю, будто мы предназначены друг другу. Что я всего лишь милый парень, которого она, может быть, припишет в конце своего списка. После Брайена, Джорджа и девяноста восьми других.

Мы едим молча. На десерт она сделала божественное суфле. На дне чашки под суфле я обнаруживаю ягоду земляники и кусочек шоколада. Она называет это блюдо «Искушение археолога».

Диана ставит на старомодный проигрыватель пластинку «Chicago».[46]Приглушает свет. Зажигает две красные свечи на стеклянном столе. Ее нейлоновые чулки поблескивают в свете маленьких огоньков.

Кожа дивана скрипит, когда она садится рядом со мной. Такой же скрип слышится в музыке. Судя по всему, она ставила эту пластинку много-много раз. Несколько минут мы сидим молча и боимся прикоснуться друг к другу. Или не прикоснуться.

Диана спрашивает, не хочу ли я выпить. Я соглашаюсь.

Она приносит из кухни джин «Бифитер» и тоник, два стакана, кусочки льда. Мы чокаемся и фыркаем при звоне стаканов. После этого пьем молча. Не знаем, с чего начать. Я пытаюсь придумать какую-нибудь романтическую тему. Ту, которая помогла бы растопить смущение.

Она опережает меня:

— Тебе не кажется, что ты уже что-то нашел? В своем расследовании?