– Что-то жарковато стало.

– Это от снадобья, – Саргана пнула кончиком сапога угли, вызвав целый фонтан искр. – Каждый день будешь его пить, княгиня. Утром, днем, вечером, дам порошок – сама и сваришь. И так – весь путь до Данпарстада, а там еще три дня.

– И что тогда?

– Тогда не заболеешь. И кровью харкать не будешь, – воительница неожиданно улыбнулась. – У меня еще и вино с собой, ягодное, из сушеной черники. Будете?

– Конечно, будем – что еще с вином делать-то?

Песен, однако, не пели, сидели тихонько да болтали за жизнь. Перемывали косточки общим знакомым – тому же Варимберту-херцогу, его все трое неплохо знали. Улучив момент, Радомир спросил о Миуссе, старом своем дружке, гунне.

– Миусс? – Саргана задумчиво повела подбородком. – Нет, не знала такого. А кто это?

– Хороший человек.

Потом о Римской империи, по всем швам трещащей, заговорили, о том, есть будущее у Запада или нет его, только лишь на Востоке, в Византии, осталось. Эту тему воительница обсуждала с неподражаемым – и довольно неожиданным для князя – азартом. Казалось бы, откуда, что и взялось у дикой степнячки?!

– Валентиниан-цезарь – никто! – сверкая очами, не на шутку разошлась Саргана. – Зря он Евдоксию обидел, от брака ненужного уберег. Не его дело было! Не один Аттила-рэкс в свое время этим воспользовался. Гейзерих, повелитель вандалов, уже готовит свои корабли! Не удивлюсь, если он сожжет и разграбит Рим в самое ближайшее время. А все почему? Потому что нет сильной руки, жесткой власти! Простолюдины, плебс, совсем распоясались, жаждут лишь развлечений да дармовой еды. Эх, моя бы воля! Я бы могла… – воительница раскраснелась, не столько от жара костра, сколько от собственных, так вдруг откровенно высказанных мыслей. – Могла бы править великим Римом! По крайней мере, не хуже, чем Валентиниан. А что? Почему Клеопатре можно было быть царицей, а мне – нет? Я тоже – царского рода! Из рода повелителей черных степей. Застращала бы плебс, со знатью – интриговала бы. И обязательно привлекла бы на свою сторону воинов. Наказала б предателей, наградила достойных. Цицерон о подобном писал, Сенека. Ах… мечты, мечты! – воительница гулко расхохоталась.

Радомир опустил глаза, скрывая свое удивление. Нет, он и раньше уже догадывался о том, что Саргана отнюдь не проста, но вот до такого… Цицерон, Сенека! Видать, с Варимбертом-херцогом сия воинственная степная красавица некогда общалась довольно-таки близко.

В ночной тиши уютным домашним цветком горел костер. Не такой большой, как в лагере словен-гуннов, куда как меньше. Да и сидели вокруг него всего-то двое, воткнув позади, в сугроб, подбитые беличьими шкурками лыжи. На огне довольно булькало варево. Один из путников – высокий и худой малый с длинными светлыми локонами – поднялся на ноги и, подойдя к костру, помешал в котелке большой деревянной ложкой. Потом зачерпнул горячее клокочущее варево, поднес ко рту, осторожно попробовал:

– Вку-у-усно! Ты выпил уже свое снадобье, брате?

– Зачем? – лениво отозвался второй – Ты ж сам сказал – три да еще три дня пити. Так ведь говорила та гуннка?

– Так.

– Так срок тому давно уж вышел, Борич-брате!

– Ох, Гостоюшко… Как я рад, что ты жив! Никого у меня роднее нет.

– И я рад, что ты у меня есть. Брате, мы правильно сделали, что с болота сбегли?

– Думаю, да, – Борич поморщился, то ли от слишком уж горячего варева, то ли от своих мыслей.

Тесное общение приблудного парня из вымершего Келогастова рода с гуннской воительницей Сарганой вовсе не укрылось от внимательного взгляда рыжебородого вожака Гоеслава, вовсе не желавшего вмешиваться в конфликт между воинами степей и Радомиромкнязем, роду которого нынче служил. Служил – да, но без особой охоты, и больше всего желал уйти. Правда, не зимой – зиму следовало пережить на острове, там хотя бы имелись землянки.

Гоеславу не нравились ни излишняя гордость Борича и его младшего братца, ни их излишняя самостоятельность – взяли да, никому не сказав, ушли – поболтать с гуннами, тоже еще, нашли друзей. О чем говорили? Рыжебородый уже подумывал о пытках, но гунны вели себя спокойно, не нападали, даже охотились где-то далеко в стороне, в южных степях.

Тем более, страшная напасть навалилась на болотных, о чем еще не подозревал Гоеслав… но что хорошо видел Борич из рода Келагаста. Парни – и Луговые Кулиши и прочие – начали покашливать, кто-то и совсем свалился в лихорадке, правда, быстро встал на ноги, но продолжал плевать кровью. Борич знал, что это такое, лучше всех прочих, и, улучив момент, они с братом ушли, бежали, навсегда покинув болото. С собой прихватили все, что нашлось в землянке на дальней стороже: теплые полушубки, мохнатые шапки из куньих шкур, широкие, подбитые беличьим мехом, лыжи. Ну, и конечно, огниво, луки со стрелами, ножи, а вот рогатины брать не стали – слишком уж громоздкие, неудобные в дальнем пути. Тем более – зачем они? На медведя братцы ходить не собирались, а от врагов можно было отбиться и стрелами. А лучше всего – убежать.

Куда идти – об этом подумали после. Сначала сбежали – больно уж выпал удобный момент, Гоеслав как раз отправил братцев на дальнюю сторожу: выполнял данное Радомиру-князю обещание. А незадолго до этого как-то у костра Лютоня – из Луговых Кулишей – проговорился: мол, Гоеслав-де последний раз братовьев вместе отправляет, потом по отдельности службу править будут, чтоб не были слишком уж на особицу.

В этом смысле прав был вожак – сплочал своих людишек, только вот Боричу с Гостоем это не по нраву пришлось.

Вот и бежали. Не от придирок – от смерти черной. Борич все прекрасно видел, все понимал, даже как-то хотел было спросить у гуннской девы снадобье… да только не было больше девы и гуннов не было. Ушли куда-то, откочевали.

Вот братья, покинув свой пост-сторожу, думали – куда им теперь идти? Податься к Радомирову роду – нет, это было исключено, могла всплыть история с кражей, да и с Оченою, да и вообще, беглецов могли запросто выдать тому же Гоеславу. Стоило тому только попросить князя. А зачем тому ссориться с подвластными ему болотниками из-за каких-то парней? Кому оно надо?

И что было делать? Одним-то зимой в лесу не выжить – волки приберут, да и жить ведь где-то надо, не в сугробе же?

Конечно, можно было попытаться отыскать чьюнибудь брошенную охотничью заимку, Борич поначалу именно так и хотел поступить, когда беглецы, взяв круто к северу, вышли к реке. И вот там-то вдруг обнаружились следы! Всадники, лыжники, волокуши…

– От черной смерти спасаются! – тут же догадался Борич. – И мы пойдем за ними, брат. Чуть в отдалении… но не слишком далеко – чтобы зверье боялось.

Так и сделали, так и шли, по пути охотились, и очень даже удачно, ночью же разводили костер в трех-четырех перестрелах от каравана. Конечно, узнали уже и Радомира-князька, и его супругу, и даже Саргану, гуннскую воительницу-деву. Немало подивился Борич тому, что Саргана и князь нынче вместе. Корону-то для кого выкрали? Для воительницы, у князя. И что? Эти двое едут себе вместе, как ни в чем не бывало! Понятно – от смерти бегут, но – куда? И – странно – в обозе что-то не было видно ни детей, ни женщин. Просто дружина во главе с князем отправилась присматривать новое место для поселения? Тогда почему гунны с ними? Или… или это военный поход? Ну да! На готов, ведь как раз в этих местах и начинались готские земли.