– А тогда кто? – полюбопытствовала Хильда. – Хевдинг?

– И не хевдинг… Гм, гм… да как вам сказать… Радомир вдруг хмыкнул и, подмигнув супруге, промолвил, как раз к месту вспомнив станицу: – Зато я знаю! Главарь местной администрации – вот как эта должность называется.

Ну, главарь – не главарь, а фибулы Рад с Хильдой и Сарганой взяли. Всем же остальным наказано было сидеть на постоялом дворе, носа наружу не выказывая. Даже верным близнятам, Линю с Горшенею, князь точно так же строго-настрого наказал, да еще не забыл напомнить, чтоб за хозяином – комбинатором – присматривали.

Радомир, конечно, и Хильду бы из этой вот харчевни никуда не выпустил, да та та-ак посмотрела, словно бы он ее решил живой в могиле захоронить. Правда, с другой стороны, никак нельзя было сейчас сказать наверняка, где безопаснее – внутри постоялого двора или снаружи? Что-то не производил ушлый кабатчик впечатления такого уж верного человека, каким прикидывался. Может, и вообще зря с ним связались? А тогда – где и жить-то?

А жить нужно было, стараясь поскорее разведать, выяснить о каком-нибудь подходящем купце, еще лучше – о группе купцов. Валашский путь даже в эти неспокойные времена пустовал редко: привезти ромейского вина да масла оливкового, да тканей киосских прозрачных в тот же Данпарстад, а оттуда, скажем, в Паннонию, Дакию, Норик – мед, воск для свечек, рабов, лошадок выносливых гуннских, клинки готские… Так, пару раз взад-вперед съездил да обернулся удачно – живи лет десять кум королю! Ну, пусть не десять, но года три-четыре – точно. Вот и ездили купцы, не боясь ни дьявола, ни чужих жестоких богов, ни самой черной смерти.

– Связи у меня тут есть, конечно… – Хозяин предложил (естественно, втридорога) постояльцам недурное на вкус пиво. – Много, кого знаю. Правда, пойдет ли кто в Дакию – не знаю. От Дакии до Паннонии – рукой подать, сами знаете.

– Знаем, – коротко кивнул Радомир. – Нам бы хотя бы в Дакию для начала добраться. А что, так и никто туда сейчас не ездит?

Хозяин постоялого двора махнул рукой:

– Ездят, конечно. Только нынче-то зима мягкая. Оттепели часты, распутица. Да и… купцы болезни, мора боятся. Он ведь оттуда, из римских провинций, идет. Больше скажу… – Афтай оглянулся и понизил голос. – Кое где и здесь уже болезные объявились. Сам Вальдинг грозился – узнает где кто – сожжет!

– Сожжет? – Хильда удивленно приподняла брови. – Так весь город сгорит! Он же деревянный.

– Сгорит, да, – задумчиво покивал кабатчик. – Однако второй год уже Вальдинг кого-то поджечь грозится. А все ничего – живем.

Иудейские или греческие купцы… Князь начал с греков – те возводили деревянную церковь невдалеке от постоялого двора Афтая. Молодой человек заглянул на стройку с видом любопытствующего зеваки, подивился красотой будущего храма, поцокал языком:

– Неужто такой высокий будет?

– Выше всех домов в Данпарстаде! – пригладив окладистую черную бороду, довольно подтвердил мастер. – Даже выше воротной башни. Эй, эй! – он тут же заорал на рабочих. – Ну, куда вы это бревно тащите? Не пойдет оно на венец!

– А Феодор-мастер сказал, что пойдет.

– Морду бы набить Феодору-мастеру за такие дела! Ладно, набью еще… Кстати, где этот пьяница ходит?

– В корчму пошел, водицы испити.

– Ага, водицы… Так я и знал. Как явится, пусть мне доложит.

Терпеливо дождавшись конца перепалки, Радомир снова обратился к мастеру:

– Уважаемый, а что – иконы, оклады, утварь святая – это все здесь сделают или откуда-нибудь привезут.

– Частью здесь, – строитель, зачерпнув снег, растер его меж ладонями – вымыл испачканные глиной руки. – А частью и привезут. В Святой Константинов град и посейчас караваны ходят, не по морю, вестимо – по суше. По Валашскому пути в Дакию, а там дальше – на юг.

Князь сделал удивленное лицо:

– Неужто в этакую даль тащатся? А разбойники как же?

– Охрана хорошая есть, да еще к ней Вальдинга, князька местного, людишек нанять можно.

– И что – часто караваны ходят?

– Последний на той седмице ушел.

А вот это была не очень-то хорошая новость! Рад даже вздрогнул, переспросил:

– Как последний?!

– А вот так, – пожал плечами мастер. – Как морознее стало, так и пошли, а чего тут сидеть-то? Зима нынче плохая, теплая. Данастр, говорят, еще и замерзто не весь, не во всяком месте переедешь.

– И что, гостюшки-купцы теперь тут до лета красного ждать будут?

– Кто и до лета… – Строитель задумчиво сдвинул на затылок богатую, отороченную собольим мехом, шапку. – Да никого из наших и нет уже… Разве только евреи. Чую, ты, мил человек, не зря выспрашиваешь? – чернобородый (по виду смуглый, черноглазый – чистый ромей-грек) легко перешел с готского на словенский. – Небось, в Константинов град собрался? Паломник? Или по торговым делам?

– И то, и другое, – уклончиво отозвался князь. – Как ты узнал, что я из словен?

– Вид у тебя больно гордый! Сразу ясно – человек не простой.

Радомир повел плечом, явно недовольный излишней проницательностью грека.

– Но коли тебе, милый человек, так уж надо, – понизив голос, продолжал собеседник, – так стоит евреев спросить. Они у нас тут целым кварталом живут, на особицу, ну, ты, верно, знаешь.

– Как туда пройти-то? – тут же поинтересовался князь.

Грек покачал головой:

– А никак! У них там своя стража, пускают только своих, да и Вальдингу-князьку мзду платят.

– Что ж ты мне тогда их советуешь?!

– К себе-то они не пустят, – хитровато прищурился бородач. – А вот рядом есть площадь одна – там корчмы, харчевни, да барахлишком торгуют разным… Там купцы, гости иудейские, со иноплеменниками встречаются, деловые беседы ведут. Посиди где-нибудь там, послушай, может, кто и отыщется.

– А иудеи, они часто ездят?

– Да уж, пожалуй, чаще наших. Рад вежливо наклонил голову:

– Что ж, благодарствую.

– Не стоит, – отмахнувшись, грек повернулся к рабочим, снова на них закричал, но потом, словно бы что-то вспомнив, догнал уходящего князя. – Слушай, мил человек. Ты там, на площади-то, осторожнее будь, один и не суйся – место нехорошее, шалят там… шалят!

– Разберемся с шалунами, не переживай!

Усмехнувшись, Радомир поправил висевший на перевязи меч и, плотней запахнувшись в плащ, направился на постоялый двор Афтая, где, по совету грека, прихватил с собой четырых воинов, выбрав самых дюжих парней – Отнега, Хотонега, Мирослава, Домаша. Близнецы, Линь с Горшенею, тоже просились, да вот выглядели не столь представительно и задание у них было другое – за Афтаем следить, мало ли кабатчик злое удумает?

– Возьми и меня, милый, – завидев супруга, выскочила во двор Хильда.