Несмотря на те жестокие гонения, которым вагина, матка и клитор подверглись в викторианскую эпоху, многие женщины и мужчины того времени стремились создать альтернативный образ влагалища, далекий от официально признанного. Викторианские женщины продолжали испытывать интерес к романам и произведениям искусства, в которых образы женской личности и сексуальности находили отражение в положительном свете и которые стремились рассказать правду о женском сексуальном желании и удовольствии. Правда, зачастую эти исследования и изображения были весьма метафорическими.

Героиня романа Джордж Элиот «Мельница на Флоссе» Мэгги Тулливер одинока и подавлена. Но она тайно, против воли своих родителей устремляется за своим избранником Филипом Уейкемом к месту, которое называется Красный овраг. В этом отрывке, где проводятся параллели с женскими гениталиями, женское сексуальное желание связано со стремлением к тому, чтобы увидеть мир, к познанию и силе:

В детстве Мэгги испытывала перед этим местом, прозванным Красный овраг, непреодолимый суеверный страх… в каждой ложбинке ей чудились разбойники и дикие звери. Но теперь здесь таилось для нее очарование, которое в холмистой местности, даже в самой невысокой скале или маленьком ущелье находят те, чьи глаза привыкли к равнинным ландшафтам…А в июне еще и расцветал во всем великолепии шиповник, поэтому нечего удивляться, что именно сюда, в Красный овраг, а не в какое-либо иное место, направилась Мэгги в первый же день, когда освободилась от работы и могла побродить вволю. Наслаждение, которое это ей доставляло, было столь велико, что иногда в пылу самоотречения она спрашивала себя, следует ли отдаваться ему так часто.

Элиот описывает эти «прогулки» как преисполненные удовольствия, «удовольствия, которое накатывает волнами». Мэгги считает, что ее тайна — исследования Красного оврага — связана с «духовным падением», «с чем-то, за чем она не хотела бы быть обнаруженной» — примерно так в тот период описывали и женскую мастурбацию. Но «[тем не менее] музыка нарастала снова, как и звон колоколов, приносимый набирающим силу ветром…» [14]. Здесь женское желание и стремление к самопознанию сравниваются с нарастающими звуками музыки. Как и во многих подобных сценах, женское художественное или литературное воображение, чувственный мир природы и пробуждение чувственности вульвы — все едино.

Очаровательные тайники, красивые коробочки и сундуки, полные сокровищ, появляются во всех классических женских романах середины XIX в. в строго определенном смысле. Доктор Риз в своей работе «Рассказывает викторианская вагина: Шарлотта Бронте и мастурбирующая женщина» исследует роман «Городок» (УШеИе), который рассказывает историю тихой, скромной гувернантки Люси Сноу и ее триумфа над противниками в бельгийской школе, а также о том, как в конце концов она обретает страстную сексуальную и супружескую любовь. Доктор Риз подробно рассматривает, как Шарлотта Бронте использует метафоры для обозначения вагины [15].

Доктор Джон, «неподходящий» объект любви, который обманывает Люси, прежде чем она находит надежного спутника жизни, дает ей недозволенные любовные письма, и Люси украдкой закапывает их под грушевым деревом: «И вот я отодвинула плющ и отыскала дупло; бутылка без труда помещалась в нем, и я засунула ее подальше вовнутрь». «Я надумала упокоить там не только мое сокровище, но и похоронить мое горе», — пишет Люси. «Люси тщательно скрывает предметы в коробках, ящиках и столах… Подобно пациентке доктора Пуле, она должна скрывать свои желания», — отмечает доктор Риз.

Люси Сноу подает сигнал месье Полю — «подходящему» возлюбленному — о том, что готова начать с ним романтические отношения, отдавая ему свою драгоценную шкатулку, которая «лежала наготове» у нее на коленях.

И достав из открытого стола шкатулку, я подала ее ему — Утром она лежала у меня на коленях, — продолжала я, — и если бы мосье запасся терпением, а мадемуазель Сен-Пьер не вмешивалась бы столь бесцеремонно, и, быть может, вдобавок, будь я сама спокойней и рассудительней, — я бы сразу ее подарила.

Он посмотрел на шкатулку: я видела, что ему нравится чистый теплый цвет и ярко-синий венчик. Я велела ему открыть ее.

Невозможно более ясно выразить чувство радости, которое испытывает женщина, отдаваясь любимому, даже если викторианские приличия требуют, чтобы эти сцены были переданы через метафоры и аллегории.

В середине XIX столетия появилось Братство прерафаэлитов. В 1850 г. они начали издавать свой журнал «Зародыш», развивая явную иконографию вагины. Эта тема нашла яркое выражение в популярных картинах Данте Россетти, брата Кристины Россетти. Данте Россетти часто изображал гранаты, неправильные с точки зрения ботаники, но очень напоминающие по своему строению губы и вагины: на написанном им портрете воспетая Данте Беатриче представлена как красавица, держащая один из таких гранатов — с надрезом на коже плода, и по обе стороны разреза изображены складки, напоминающие половые губы. Такие же вагиноподобные гранаты затем появились на его гравюрах по дереву, которые он сделал для своей сестры

Кристины Россетти, чтобы проиллюстрировать ее очень сексуальный эпос о женском искушении «Базар гоблинов» [16]. Прерафаэлиты позиционировали себя как ниспровергатели общественных устоев и инакомыслящие, поэтому изображение вагины — свободное от традиционного для XIX в. репрессивного контекста — было частью их устремления к социальной свободе и открытому творческому самовыражению.

В 1860-е гг. британские женщины буквально глотали книги, относившиеся к жанру так называемых «чувственных романов». В такого рода произведениях героиня не была пассивной и послушной, как в классической викторианской мужской художественной литературе, например в романах Диккенса, напротив, вместо этого она была волевой и решительной. Эти романы подарили читательницам множество описаний «сладострастных» чувств этих женщин. В рамках культуры того времени эти книги рассматривались как чрезвычайно опасные для женщин, особенно для девочек и молодых девушек, потому что они воспринимались как способствующие их сексуальному возбуждению. «Чтение романов», особенно «французских романов», которые, как правило, еще более откровенно рассказывали о женской сексуальности и желании, служило метафорой для обозначения пути к нравственному падению и описывалось в выражениях, очень похожих на те, что использовались для предупреждения молодых женщин об опасностях мастурбации. Женщины, читающие чувственные романы, и женщины, занимающиеся мастурбацией, часто характеризовались почти одинаково, и таким образом на уровне языкового восприятия они связывались воедино.

В 1880-1890-е гг. влиятельным передовым движением стал эстетизм, и тогда на авансцену вышла эстетическая вагина. Художник Обри Бердслей использовал схематические изображения вагины в качестве фона для литографий к сказкам и пьесам

Оскара Уайльда, в частности к запрещенной цензурой пьесе о непреодолимом и даже убийственном женском сексуальном желании «Саломея» (1892). (Но, кроме «эстетических», в тот период существовали и страшные изображения вагины: анонимные авторы, включая, возможно, и Оскара Уайльда, в 1893 г. написали эротический роман «Телени, или Оборотная сторона медали», в котором вагина изображается то восхитительной, то как нечто ядовитое, скользкое, чудовищное.)