– Магистр, разве это не препятствование правосудию? – поддакнул Уве.

Тут ритуалист не выдержал, выглянул из караулки и обратился к капралу:

– Дитмар, не дури! Когда здесь арестантов ведут, ты ведь подорожные не требуешь? Неприятности с Вселенской комиссией нужны? Забыл, кто там верховодит?

Капрал досадливо сплюнул под ноги и рявкнул:

– Проезжайте!

Маэстро Салазар хотел отпустить какую-то из своих острот, но я покачал головой, призывая его к благоразумию. Микаэль только плечами пожал и поскакал вслед за мной.

– Смотрю, грудастая маркиза здесь всех в ежовых рукавицах держит, – негромко произнес бретер, поравнявшись со мной, и во всю глотку гаркнул, распугивая зазевавшихся прохожих: – С дороги! С дороги, сучьи дети!

Горожане прыснули врассыпную и прижались к стенам домов, позволяя проехать нашей кавалькаде и трясшейся следом на брусчатке почтовой карете.

– Странно, что к нам вообще прицепились, – поморщился я.

В Риере позиции Вселенской комиссии были сильны как нигде, чему в немалой степени способствовал политический вес семейства цу Лидорф. Да и супруг Адалинды, хоть и не был столь родовит, занимал должность советника маркграфа Мейнарда, а власть того в городе была незыблема и не оспаривалась никем. Так что странно. Чрезвычайно странно.

Мы немного попетляли по извилистой улочке, затем та расширилась, начали попадаться перекрестки и небольшие, чаще треугольные, площади. Фасады каменных особняков обычно несли на себе затейливые фигуры реальных животных, мифических созданий, музыкальных или ремесленных инструментов, а то и просто геометрических фигур. Нумерации здесь никогда не было, да и не все улочки могли похвастаться названиями, и эти затейливые фигуры выступали самыми настоящими путеводными знаками.

Вскоре на дорогах заметно прибавилось пешеходов, верховых, карет и повозок, Микаэлю пришлось выдвинуться вперед и расчищать нам путь когда грозными окриками, а когда и демонстрацией положенной на рукоять шпаги ладони. Уве с восторгом глазел по сторонам, и немудрено: Риер по всем статьям превосходил не такой уж и маленький Рёгенмар. Он был больше, богаче и многолюдней. Буквально на каждом шагу попадались шпили стиснутых соседними домами церквушек, частенько между особняками на уровне второго-третьего этажей проходили крытые галереи, а за состоянием фасадов следила созданная при ратуше комиссия.

Марту этот размах откровенно угнетал, мне тоже было не до любования окрестными красотами. Город я знал не слишком хорошо, и все мысли занимала прокладка маршрута. Опять же великолепие Ренмеля здешним храмам и дворцам было никак не затмить. Ренмель – столица мира, а Риер – лишь жемчужина северных земель империи, и не более того.

В самый центр города к ратуше, кафедральному собору и резиденции маркграфа забираться не пришлось. Сначала мы пересекли площадь, именовавшуюся Червонной, где традиционно казнили всяческих лиходеев из числа не самых известных и знатных, затем въехали в университетский район. Большинство зданий там либо принадлежали Корпорации школяров и различным кафедрам, либо арендовались ими и задействовались для проведения лекций и проживания преподавателей и учащихся. Всюду среди праздной публики, уличных торговцев и лоточников мелькали броские наряды школяров. Зачастую чувство меры отказывало молодым людям и наряжались они даже ярче ландскнехтов; разноцветные штанины, рукава и полы камзолов встречались не так чтобы очень редко, а островерхие колпаки и туфли с загнутыми носами и вовсе были у этой публики делом самым обыденным. Учащиеся теологического факультета в своих сутанах и мантиях смотрелись на общем фоне мрачными воронами.

Сеньориты благородного происхождения, в отличие от простолюдинок, чепцов не носили и, следуя последним веяньям моды, предпочитали им эннены – конусообразные головные уборы, драпированные полупрозрачной тканью. Когда я обратил на это внимание Марты, та лишь презрительно фыркнула, а вот при виде жемчужной сетки на голове одной из модниц глаза девчонки так и загорелись.

Маэстро Салазар, успевший за последние годы составить впечатление о школярах как о существах безмозглых, а потому задиристых и бесстрашных, прекратил надрывать глотку и молча попер вперед, предоставляя встречным убираться с дороги его жеребца. Мы спокойно ехали следом, не обращая внимания на частенько летевшие вдогонку оскорбления и проклятия. Пусть себе горланят, камни и конские яблоки не кидают – и ладно.

На очередной площади стало просторней, и я указал Уве на высившийся за солидной оградой четырехэтажный дворец. Он был облицован прямоугольными плитами, фаски по краям которых придавали фасаду дополнительный объем и глубину. Широкие оконные проемы посверкивали на солнце чистыми стеклами.

– Главное здание Риерского университета, – сообщил я, и Уве уважительно присвистнул.

В этот момент из ворот, у которых с важным видом дежурила пара напыщенных педелей, выехала карета без каких-либо эмблем на дверцах, ее оконца были наглухо закрыты плотными шторками. Взгромоздившиеся на козлы громилы поглядывали на школяров с тенью раздражения и пренебрежения, те в долгу не оставались, показывали неприличные жесты и попутно изощрялись в остроумии, но заступить дорогу лошадям не пытались. Вооруженный нейтралитет как он есть.

– Коллеги, – наметанным глазом определил маэстро Салазар.

Я кивнул, соглашаясь с этим выводом, и попросил:

– Давай за ними!

Судя по выбранному кучером направлению, ехал он прямиком в местное отделение Вселенской комиссии, так что мы пристроились за каретой и оказались избавлены от необходимости проталкиваться через сновавших по дороге горожан. Заминка приключилась лишь раз, когда на широком бульваре навстречу вдруг попалась шумная толпа попрошаек. Загорелые до черноты малолетние оборвыши клянчили у прохожих деньги и таскали с лотков уличных торговцев жареные сосиски, пирожки с ливером и сладости. Смуглые красотки в цветастых платках, свободного кроя блузах и широких юбках завлекающе улыбались школярам и соблазнительно виляли бедрами, тут же шли грузные тетки постарше. Эти предлагали погадать на картах и определить судьбу по линиям на ладонях, а попутно толковали о порче и дурили простакам головы.

– Сарциане! – скривился маэстро Салазар, что-то отрывисто рявкнул по-лаварски, и шумная процессия обошла нас стороной, словно мы вдруг перестали существовать.

Где-то неподалеку послышались крики обворованного ротозея, но следовавшие за ватагой сарциан стражники сделали вид, будто ничего не слышат. Им было не до того; к троице бравых парней так и льнули молоденькие девчонки, а толком облапить красоток мешали тяжеленные алебарды.

Микаэль обернулся и сплюнул на мостовую.

– Перекати-поле!

И вновь я кивнул. Все сарциане любили яркие цвета, но те из них, кто принял истинную веру и осел в городах, никогда не вели себя столь вызывающим образом. Пусть в общинах и хватало жуликов всех мастей, скупщиков краденого и девиц легкого поведения, первую скрипку в них играли преуспевающие торговцы, золотых дел мастера и ростовщики, а этой почтенной и влиятельной публике лишний шум был совершенно не нужен.