Он указал на второй этаж, я поднял взгляд и увидел стоявшего у балюстрады круглолицего и невысокого сеньора с явственно наметившейся лысиной.

– Поднимайся, Филипп! – сказал тот и отступил от перил, враз растворившись в густых тенях второго этажа.

Я озадаченно хмыкнул, узнав Морица Прантла по прозвищу Рыбак. С этим уроженцем Клиана мы несколько раз работали вместе и неплохо ладили, но то было раньше, а сейчас ситуация запуталась окончательно. Одновременное присутствие в Риере магистра-расследующего и магистра-исполняющего на простую случайность нисколько не походило. Да и все заполонившие таверну люди имели то или иное отношение к Вселенской комиссии. Команду здесь собрали весьма серьезную, и либо расследовалось дело чрезвычайной важности, либо Мориц Прантл не мог или не хотел рассчитывать на помощь местных коллег.

– Филипп? – вопросительно посмотрел на меня маэстро Салазар.

– Иди! – отпустил я подручного. – Только по возможности загляни в «Южный склон».

– Ром?

– Ром. Лучше с винокурни де Суоза.

– Ха! – усмехнулся Блондин. – Тогда и мне какое-нибудь пойло подберем поприличней. – Он посмотрел на паренька и предупредил: – Эберт, из таверны ни ногой. Найдешь меня, если вдруг понадоблюсь Рыбаку.

– И где прикажете вас искать? – спросил молодой человек с нескрываемым раздражением.

– Плохой из тебя слуга, если не сумеешь отыскать хозяина!

– Я подмастерье, а не слуга! – возмутился Эберт, но магистр-исполняющий уже сделал ему ручкой и вышел за дверь.

Маэстро Салазар поспешил следом, а я усмехнулся.

– Не переживай, отыскать их будет легко. Ориентируйся на дым и колокольный звон.

Молодой человек злобно зыркнул в ответ, развернулся и ушел. Решил, будто над ним смеются. И зря. Я был совершенно серьезен. Эта парочка словно горящее масло и кувшин воды.

Подошел Уве, я забрал у него саквояж и указал на дальний угол.

– Сядьте там и не отсвечивайте, – а сам поднялся на второй этаж.

В небольшом холле стояли два стола; один сейчас пустовал, за другим сидели Мориц Прантл и смутно знакомая сеньора в строгом черном платье; ее холеное личико из-за толстого слоя белил напоминало бесстрастную фарфоровую маску. В голове само собой всплыло прозвище Сурьма, а вот имени припомнить не удалось; возможно, не знал его вовсе. Был лишь уверен, что сеньора служила магистром-экспертом и специализировалась на алхимии и ядах. И если отрава издревле считалась оружием слабого пола, то о других разбирающихся в алхимических премудростях женщинах слышать не доводилось.

Мои коллеги в неровном сиянии свечей просматривали какие-то бумаги, я подошел и поприветствовал их, как того и требовали правила приличия.

– Присаживайся, Филипп, – попросил Мориц, не отрываясь от чтения донесений. – Мы тут совсем зашиваемся, твоя помощь придется весьма кстати.

Я опустился на стул и выразительно хмыкнул. Рыбак и Сурьма разом отвлеклись от бумаг и уставились на меня. Меж бровей на испещренном морщинами лбу Морица Прантла залегла глубокая складка, а эксперт хоть и не позволила себе проявить столь откровенных эмоций, обожгла ничуть не менее пристальным взглядом.

– Тебя ведь прикомандировали для содействия в проведении следствия? – уточнил магистр-расследующий, а когда я покачал головой, нахмурился пуще прежнего, но тут же расслабился и махнул рукой. – Не важно! Так или иначе, в Риер тебя привело само Провидение! И не беспокойся, улаживание всех формальностей я возьму на себя.

Не беспокойся?! Ангелы небесные! Меньше всего мне хотелось оказаться в подчинении у Рыбака и невесть на сколько застрять в этом неприветливом городе! Пусть в столице и не ждало ровным счетом ничего хорошего, всякое промедление в пути лишь ухудшало мое и без того плачевное положение.

Я вновь покачал головой:

– Боюсь, Мориц, это невозможно.

– Тебе поручено другое расследование?

Был немалый соблазн ответить утвердительно, и все же я до прямой лжи опускаться не стал.

– Нет, я здесь проездом. Следую в Ренмель по личному распоряжению канцлера. Встречусь с маркизой цу Лидорф и отправлюсь дальше.

Мориц Прантл задумчиво хмыкнул.

– Могу взглянуть на твое предписание?

– Приказ передали на словах.

Рыбак сказал:

– Я все же попытаюсь загарпунить тебя, дорогой Филипп. Мне позарез нужна помощь!

Он передвинул к себе чистый лист, макнул перо в чернильницу и принялся что-то размашисто писать. Я прекрасно знал, сколько времени занимают бюрократические согласования, поэтому лишь пожал плечами, поднялся из-за стола и взял саквояж.

– Твое право, Мориц. Ну а я пока с твоего позволения нанесу визит сеньоре Белладонне.

Сурьма улыбнулась, и ее фарфоровое личико будто расколола глубокая трещина рта, да еще дюжина потоньше наметились в уголках глаз, а вот Рыбак даже не оторвался от составления запроса.

– Магистр цу Лидорф с некоторых пор не появляется на работе, – уведомил он меня. – В отделении ее не застать.

Я остановился, не спеша отходить от стола, очень уж многозначительно прозвучало это высказывание.

– Намерен посетить ее городскую резиденцию? – продолжил Мориц Прантл. – И тоже напрасно. Послушай, Филипп: отобедай со мной, а я сэкономлю тебе время на дорогу.

– Адалинды нет в городе? – предположил я.

– Именно так. Оставайся! Обещаю не вываливать на тебя за едой свои проблемы!

Я подумал-подумал и отказываться не стал. Рыбак закончил составлять послание, велел одному из помощников отправить его по эфирному каналу, а после вновь обратился ко мне:

– Две седмицы назад сеньора Белладонна покинула Риер в сопровождении дюжины доверенных людей, в том числе обоих магистров-экспертов местного отделения. Никто точно не знает, куда и с какой целью ее светлость отбыла, а сама она не оставила на этот счет никаких разъяснений. – Мориц Прантл тяжко вздохнул. – И теперь все здешние неприятности приходится расхлебывать твоему покорному слуге! Так-то, Филипп…

Я опустился обратно на стул, кинул в ноги саквояж и спросил:

– Что сегодня на обед?

1

Мориц Прантл меня самым бессовестным образом обманул. О своем обещании не говорить за едой о делах он благополучно позабыл и превратил трапезу в полноценный инструктаж, не став вдаваться лишь в самые омерзительные подробности, дабы окончательно не испортить аппетит. Впрочем, после пяти лет службы во Вселенской комиссии мне к подобным застольным беседам было не привыкать, и я только кивал да налегал на еду. Чесночный суп оказался выше всяких похвал, жареные караси и фаршированная щука повару также определенным образом удались, впрочем, как и сырный пирог. А еще – вино. Столь приличного вина не доводилось пробовать уже давно. Рыбака мое молчаливое участие целиком и полностью устраивало. Ему позарез требовалось выговориться; в очень уж неприятную ситуацию довелось угодить.