— Эддингем? При чем тут Эддингем? Катриона вздохнула:

— К сожалению, маркиз купил эти земли у правительства. И он намерен привлечь английских солдат, чтобы выследить последних Кинкейдов. Тогда он сможет здесь спокойно разводить шевиотовых овец.

От таких признаний Саймону стало жарко.

— Когда же ты собиралась рассказать мне все это? Надеюсь, не после того, как красные мундиры проткнут меня штыком?

— Я боялась, что ты нарушишь наше соглашение. Я знаю, что ты не любишь… — Катриона склонила голову, очевидно, сознавая свою вину, — всякие осложнения.

— Да, признаюсь, моя жизнь очень осложнилась с того несчастного дня, когда ты явилась ко мне в тюремную камеру. — Уэскотт задумчиво сделал несколько шагов в сторону, затем вернулся, ероша волосы рукой. — А когда именно собирается Эддингем осуществлять свой план?

Катриона проглотила подступивший к горлу комок.

— Как только растает снег.

Саймон посмотрел под ноги. Они стояли в лужице грязи. Яркое весеннее солнце и западный ветер уничтожили все следы выпавшего ночью снега.

Схватив Катриону за руку, Уэскотт потащил ее к повозке.

— Что ты надумал? — кричала Катриона, спотыкаясь на ходу.

— Отвезти тебя обратно к дяде в Лондон. Этот Киран прав. Ты и есть бедная полоумная девчонка, и тебя следует запереть под замок.

Катриона изо всех сил упиралась ногами, скользя по грязи, но у нее не хватало сил против решительно настроенного Уэскотта.

— Нельзя нам уезжать отсюда! Ты только посмотри на этих несчастных людей!

Она махнула рукой в сторону пестрой толпы горцев, которые поднимали с земли свое оружие, переговаривались и злобно поглядывали на них с Саймоном.

— Это все, что осталось от рода Кинкейдов. Даже Коннор сбежал от них. Значит, я нужна им больше, чем когда-либо!

— Если тебя поставить с подветренной стороны от них, ты быстро поймешь, что им нужно по-настоящему. Их всех нужно сначала хорошенько отмыть. Лучше всего — в тюремной бане.

Запустив острые ноготки в ладонь Саймона, Катриона сумела вырваться от него. Схватив свой истрепанный плед, лежавший на груде одеял, она накинула его на плечи и решительно двинулась к собиравшейся уходить группе разбойников.

— Мой брат говорил правду, — выкрикнула она, вновь привлекая к себе внимание горцев. — Вы все прокляты. Я знаю, вы все слышали эти слова, которые сказал мой прадед. Он истекал кровью на поле битвы в Куллодене, когда собственный сын предал его за тридцать сребреников и графский титул. Род Кинкейдов обречен, странствовать по свету, пока не объединится вновь под знаменем настоящего предводителя. — Катриона распрямилась во весь рост и стояла, сверкая серыми глазами. — Нравится вам это или нет, но после ухода моего брата я ваш предводитель, я старшая в роду Кинкейдов. Киран покачал головой и громко рассмеялся:

— О, девчонка, вижу, ты точно тронулась умом. Покачивая головой, он шлепнул по спине заходящегося в хохоте товарища и двинулся в сторону леса.

Люди из отряда Кинкейдов уже почти скрылись среди деревьев, и Катриону охватило чувство настоящей паники. Десять долгих лет она ждала этого момента. Десять лет терпела язвительные насмешки и щипки Элис, десять лет была нежеланной гостьей в семье дяди, десять томительных лет тосковала по дому, который почти позабыла.

— Стойте! — закричала она. — Не уходите! У меня есть подарки для вас. Не забывайте об этом!

Горцы остановились, потом дружно повернулись. В глазах у всех появились огоньки любопытства и жадности. Катриона смело приблизилась к Кирану, сняла кинжал с его пояса и решительно зашагала к повозке.

Прищурившись, Саймон наблюдал, как Катриона перерезает веревки, связывающие укрытый клеенкой груз. Она возилась с веревками несколько минут, но, в конце концов, справилась и театральным жестом откинула ткань.

Горцы подошли ближе. Любопытство взяло верх над осторожностью, тем более что Катриона жестом подозвала их к повозке, торопясь показать привезенные ценности.

— Я знаю, англичане запретили очень многие вещи, чтобы лишить народ Шотландии его гордости и традиций. Нас ведь вполне могли вздернуть на виселице только за то, что мы тайком привезли все это сюда. Но я считаю, что это стоило риска.

— Какое неслыханное благородство, — сухо бросил Саймон, складывая руки на груди. — Так приятно узнать, что это стоило риска и для моей шеи.

Катриона метнула в сторону Уэскотта взгляд, призывающий его умолкнуть. Наклонившись к повозке, она вытащила тяжелый сверток зелено-черной шотландской материи:

— Это не совсем тот узор, который был у Кинкейдов, но лучше я не смогла найти. Я купила две дюжины рулонов этой шерсти. Теперь вы можете сшить себе килты и пледы, платья для ваших жен и попоны для ваших лошадей.

— Каких лошадей? — изумленно спросил, почесывая оттопыренное ухо, мужчина с простодушным лицом, который уже был знаком Катрионе.

— Какие жены? — добавил другой горец, сплевывая на землю густую порцию жевательного табака.

— Ну, не знаю… — пробормотала Катриона, не находя что ответить. Она неловко положила рулон ткани обратно в повозку и отряхнула пыль с ладоней. — Но я уверена, вы оцените другой мой подарок. Я привезла вам несколько томиков поэзии, сочинения вашего знаменитого соотечественника, Роберта Бернса. Я была вне себя от радости, когда нашла эти книги в маленькой лавке в Гретна-Грин. — Катриона вытащила один из томиков в матерчатом переплете и стала благоговейно перелистывать пожелтевшие страницы с золоченым обрезом. — Они уже немного потрепаны, но это не помешает вам читать эти книги у камина холодными зимними вечерами.

— Конечно, если бы мы еще и умели читать, — заметил Киран с таким тонким сарказмом, что даже Саймон поморщился.

— Ах, вот как. — Катриона совсем упала духом, что было заметно по ее лицу. Она стала запихивать книги обратно в повозку. Однако, увидев еще одну из своих покупок, Катриона вновь повеселела. — Ну, тогда вот вам главное украшение нашей маленькой коллекции. — Она снова полезла в повозку и извлекла оттуда целую связку трубок. — Ага, вот и то, чего вам давно недоставало — настоящая шотландская волынка! — Катриона погладила рукой музыкальный инструмент, едва сдерживая набегающие на глаза слезы. — Ведь волынки запрещены в Северном нагорье еще с тех времен, когда был, убит при Куллодене старый Эван Кинкейд. Англичане понимали, что если лишить народ его родной музыки, то будет легче сломить его дух. Они думали, что без торжественного завывания этого необычного инструмента, зовущего воинов на бой, шотландцы не смогут сражаться так же отчаянно, как раньше. — Катриона подняла волынку на плечо и стала сияющими глазами по очереди вглядываться в каждого из окруживших ее дальних родственников. — Но они не учли одного, в сердце каждого горца всегда звучат наши песни. Всегда стучат барабанные ритмы, зовущие к свободе, свободе от угнетения, свободе от тирании, свободе от…