— Все нормально, — ответила Рейчел. — Я понимаю.

Она действительно все понимала. Теперь даже слишком хорошо.

— Но послушай, — продолжала Кармелита, держа Рейчел за руку, — если я когда-нибудь тебе понадоблюсь, просто позвони, и я тут же приеду. Слышишь? Если когда-нибудь будешь в беде, нуждаться в деньгах или в чем бы то ни было, позвони Кармелите. Обещаешь?

Рейчел пообещала и добавила:

— То же касается и тебя. Если я тебе понадоблюсь, то я всегда буду рядом.

Рейчел уставилась на пустынный ландшафт, проносившийся за окном. Она закрыла глаза и ждала, пока пройдет боль. Она чувствовала себя больной, безнадежно больной. И сделала то, что привыкла делать, когда ее тело находилось в незавидных обстоятельствах: перенеслась мыслями от настоящего к чему-то приятному. Ее мысли заполнил Сан-Антонио, город, который она успела полюбить. Она вспоминала теперь центры для покупок и соборы, перченые мексиканские обеды, которые они ели в ресторанчиках Маленького Ларедо, вечерние прогулки по реке, где за каждым поворотом их мог ожидать таинственный огонек. Изогнутые мостики и гондолы, где солдаты занимались любовью со своими девушками. Дэнни однажды взял ее на прогулку по реке, освещенную огоньками и романтичной луной…

Резкая жестокая боль пронзила живот. Сдерживаясь, чтобы не закричать, она согнулась пополам, откидывая прошлое и устремляя свой внутренний взор в будущее. Теперь ей необходимо сосредоточиться на том, что будет, а не на том, что уже произошло.

Сперва она найдет свою мать. Рейчел застонала, когда новая волна боли накрыла ее. Потом она поправится, наберется сил и отправится в Голливуд искать свою сестру-близнеца.

Морфий не помогал. Ее словно обжигало огнем. Она сгорала от жажды. Думая о резервуаре с водой в конце вагона, она поднялась с места. Странно, но ее сиденье промокло насквозь. Поезд дернулся, она потеряла равновесие. Потом она услышала, как кто-то завизжал. Или это поезд снова дал гудок?

Над ней склонялось лицо, сперва расплывчатое в очертаниях, потом медленно приобретающее ясные формы. Губы улыбались, но в глазах читалось беспокойство.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивал незнакомец.

«Чувствуешь?»

Рейчел пыталась сосредоточиться. Что она чувствует? Боль. Да, сильную боль. Правда уже не такую сильную. Боль постепенно уходила. Она ощутила странную слабость и осознала, что лежит на спине. Поезд не двигался. Его остановили?

— Где я? — сказала она.

— Ты в больнице, потеряла сознание в поезде, когда он подходил к станции. Помнишь?

— Нет…

Незнакомец сидел на краю постели Рейчел и изучал ее лицо.

— Сколько тебе лет? — спросил он.

— Шестнадцать.

Похоже, он удивился. А сколько, он думал, было ей на самом деле? Больше или меньше?

— Я нахожусь в… — она сглотнула пересохшим горлом. — Альбекерке?

— Да. Так было указано в твоем билете. Тебя там кто-нибудь встречает? Есть кто-то, кому мы могли бы позвонить?

Она задумалась на секунду, а потом ей захотелось заплакать.

— Нет. У меня никого нет. А вы доктор?

— Да.

— Что случилось со мной?

Его голос стал жестче.

— Ты потеряла много крови, но теперь все в порядке. Тебе придется полежать у нас несколько дней, но в целом все хорошо.

— Но я чувствую себя намного лучше.

— Потому что тебе только что сделали операцию.

— Операцию?

— Не беспокойся, — мягко произнес он. — Теперь ты вне опасности.

Через несколько дней доктор пришел попрощаться, когда Рейчел уже выписывали из больницы. И добавил, словно между делом:

— Мне жаль, Рейчел. — Его голос был полон сожаления и сочувствия. — Тот, кто сотворил такое над тобой, — просто мясник. Боюсь… — он выразительно посмотрел на нее, — ты никогда не сможешь иметь детей.

Ей потребовалось пять дней, чтобы прийти в себя. Когда она вышла из больницы, то отправилась прямо в трейлерный парк по последнему адресу, полученному в Нью-Мексико.

Была зима, на земле лежал снег. Холодный ветер насквозь продувал ее свитер, когда она стояла, уставившись на маленький фургон, где прошли последние дни ее детства. Потом она отправилась в контору, чтобы навести справки о родителях.

Там тоже был новый менеджер, и они тоже переехали, но эта женщина получила кое-какие сведения от своей предшественницы о жителях трейлеров, передающиеся из уст в уста, подобно сплетням.

— Ах, Двайеры, — сказала она, — да, я о них слышала. Это случилось около двух лет назад. Она совершила убийство, знаете ли.

Рейчел стояла в холодном офисе, казалось, ветер продувал сквозь стены.

— Убила его? — переспросила Рейчел.

— Да уж. Они были еще той парочкой, судя по тому, что я слышала. Однажды ночью он напился, а она долбанула его сковородой по башке. Но не это его убило. Он периодически приходил в себя от ее ударов, хотя она и решила твердо его прикончить! Через неделю она покончила с ним с помощью разделочного ножа.

Словно леденящий ветер Нью-Мексико продул ее до самых костей. Рейчел была не в состоянии пошевелиться, словно на нее опять действовал морфий.

— А что с ней случилось после?

— Черт подери, она исчезла. Полиция ее разыскивала, но тщетно.

«Что же случилось, мамочка? — думала Рейчел по дороге к железнодорожной станции. — Что же такого он сотворил, что все-таки подвело тебя к этой черте? Неужели у тебя наступил тот самый предел, что и у меня с Дэнни? Как же мы похожи, подруги по несчастью, правда, мамочка?»

Купив билет до Лос-Анджелеса и стоя на краю платформы, Рейчел думала: «Я найду тебя, мамочка. Так же, как собираюсь найти сестру, найду и тебя. Буду заботиться о тебе, и мы снова будем одной семьей».

Был жаркий ноябрьский день, и смог густо висел в южно-калифорнийском воздухе. Внушительное здание вокзала напомнило ей Сан-Антонио своим классическим испанским стилем. Она вышла из него на яркое солнышко. Везде росли пальмы.

На автостанции она спросила, как добраться до Голливуда, и ей показали нужную остановку. Рейчел отсчитала деньги и села на скамейку ждать автобуса, находясь в состоянии боевой готовности. Автобус прибыл лишь через полтора часа, а еще через час, выходя из него на пыльную обочину, Рейчел подумала, что вовсе не таким ей виделся Голливуд.

Конечно, она представляла его себе со слов Бэлль, которая считалась «экспертом». Рейчел не видела ни роскошных домов, ни чудесных бассейнов, ни женщин в мехах. Просто ряды старых магазинчиков, кафе и бесконечную цепочку мотелей и автостоянок. Первое, что она сделала, — нашла себе комнату в самом дешевом и простом мотеле, заплатив за неделю вперед и потратив почти все имеющиеся у нее деньги. Потом пошла купить что-нибудь поесть. Гамбургер и клубничный пирожок — ее первая еда, купленная на собственные деньги.